Данные достоверны
Шрифт:
Пристроившись ради куска хлеба на немецком аэродроме в качестве заправщика самолетов, парень люто ненавидел оккупантов. Ненависть его становилась тем силь-
[121]
нее, чем дольше он находился среди гитлеровцев, наблюдал эту сволочь вблизи.
У Жихаря сжималось сердце, когда слышал хвастовство летчиков, со смехом рассказывавших, как они «гоняют Иванов», когда в его присутствии офицеры и солдаты аэродромной службы со смаком толковали о несчастных барановичских девчонках, загнанных в публичные дома и обслуживавших
Жихарь знал этих девчонок. Знал он и многих из жителей города, повешенных и расстрелянных с приходом немецко-фашистской армии.
Юноша вынашивал планы мести. Как-то ему удалось выкрасть тесак у пьяного солдата. Этим тесаком Иван Жихарь и зарубил полицейского, ехавшего на велосипеде по лесочку вблизи Кривошина.
Полицейский, встретив тогда Жихаря, не испугался. Он знал, что этот парень, собирающий грибы, работает на аэродроме и приехал погостить к родным.
Знал полицейского и Жихарь. Слышал о «подвигах» этого мерзавца, изнасиловавшего жену советского командира, убившего ее родителей, принимавшего участие в нескольких карательных экспедициях.
Когда полицейский миновал Жихаря, юноша бросился на него и несколько раз ударил тесаком по голове.
Полицейский был живуч. Нажав на педали, он проехал, петляя, с десяток метров, прежде чем свалился.
Убедившись, что прислужник оккупантов мертв, Иван тотчас уехал в Барановичи.
Слухи о причастности Жихаря к ликвидации полицая циркулировали в округе. Возможно, они дошли и до гестапо. Однако молодой рабочий был на хорошем счету у аэродромного начальства, и его не тронули, рассудив, что полицейского, скорее всего, прикончили партизаны.
Первая встреча Голумбиевского и Жихаря ничего не прояснила. Оба парня держались настороженно. Голумбиевский ничего еще не знал о Жихаре, а Жихарь ничего не знал о Николае.
— Как это ты здесь? — спросил Жихарь. — Я твою мамашу видел. Она говорила — уехал.
— Ага. В деревню уехал, — сказал Николай. — А ты, говорят, на аэродроме вкалываешь?
— Так, кантуюсь... Жрать-то надо... И надолго ты из деревни?
[122]
— Не. Сегодня обратно. Привез кое-что родне... А аэродром большой, говорят?
— Аэродром как аэродром.
— Бомбардировщики, что ли, на нем?
— А тебе зачем знать?
— Да просто так спросил.
— За этот «так» — знаешь, что может быть?
— А что?
— А ничего... Маленький! С луны свалился, что ли?
— Разве секрет?
— А ты думал?
— Ничего я не думал. Оставь свой секрет при себе.
— Это не мой секрет, а немецкий. Ясно?
— Ясно.
— Ну вот и все... Ты в какой деревне живешь?
— Я-то?
— Ясно, ты.
— А это уж мой секрет. Понял?
— Нет, не понял...
— Ну ничего. Поймешь... Прощай пока.
Так и расстались, ничего не сказав друг другу.
Голумбиевский,
Но, обсуждая это событие, партизаны Ивана Ивановича Караваева ополчились на товарища:
— Ты хотел, чтобы Иван с первых слов выложил, что думает? Напрасно! Вы не виделись почти год. Он может тебя подозревать в сотрудничестве с оккупантами. Разве не так? Болтаешься без дела, ездишь из Кривошина в деревню... Нет, Коля, ты повидайся с Жихарем еще раз. Еще потолкуй с ним. А увидишь, что обстановка подходящая, — прямо скажи, что ты партизан.
Голумбиевский так и сделал.
И увидел, как расцвел Иван Жихарь.
— А я и так... — сказал Жихарь. — Я, Колька, и так догадался, а теперь вижу: ты партизан... И автомат, и все прочее...
— Что — прочее?
— Ну все!.. Газеты нашенские, разговор... Все советское! Как только вы не боитесь в Кривошин ходить?
— Пусть фрицы боятся! Вокруг-то наши!
— Значит, вы — рядом?
— А ты думал?
Жихарь волновался. Ломал в руках спичку.
[123]
— Слушай, — сказал он. — Вы слышали про убитого полицая?
— Ну?
— Вот тебе и ну...
Жихарь еще раз оглядел партизана и решился:
— Того полицая я прикончил, суку!
Он ждал ответа, готовый вскочить и сцепиться с разведчиками, если ошибся.
Но Жихаря никто и не думал хватать.
— Врешь, поди! — лениво сказал Голумбиевский и прихлопнул сидевшего на колене комара. — Как ты мог полицая убить?
Жихарь в подробностях описал сцену, разыгравшуюся в кривошинском лесочке.
Голумбиевский не спешил, однако, признать Ивана за своего.
— Рассказать что хочешь можно... — протянул он.
— Не верите?! Эх, вы... Да я же сколько мечтал в партизаны уйти!
— «В партизаны»... Почем мы знаем, кто ты есть? Первого попавшего в отряд не берут. А ты вон на фрицев работаешь!
— Что ж с того?! Жрать-то надо было! А вы возьмите меня и увидите, как я гадам «служить» буду!
— На словах-то все горазды...
— Не веришь?!
Лицо Жихаря пошло красными пятнами. Глаза стали злыми, обиженными.
Голумбиевский примирительно похлопал парня по плечу:
— Ну, ну, не кипи. «Возьмите»!.. Это так просто не делается. Не мы решаем — командир...
— Скажите командиру!
— Да командир про тебя слышал... Он, между прочим, велел тебе и задание дать, если ты человек.
— А кто я, по-твоему?
— Похоже — человек...
— Какое задание? Не тяни душу.
Для начала мы не имели права поручать малоопытному товарищу что-либо сложное. Поэтому Голумбиевский, выполняя приказ, попросил Жихаря принести на следующую встречу немецкую электробатарею якобы для питания партизанской рации.