Данные достоверны
Шрифт:
По всему выходило, что мы вскоре окажемся чуть ли не в тактической зоне действий войск врага.
А в начале октября произошла встреча с группой фронтовой разведки штаба маршала Рокоссовского.
Командир группы прибыл на центральную базу соединения.
Нагнувшись, спустился в мою землянку, выпрямился, приложил руку к пилотке, чтобы рапортовать, и вдруг весь засветился:
— Иван Николаевич!
Память у меня была хорошая.
— Щербаков! Какими судьбами?!
— Наступаем, Иван Николаевич!
Щербаков был одним из моих учеников. Совсем
Весь день не отпускали мы Щербакова. Делились новостями о противнике, жадно слушали его рассказы о действиях войск фронта.
Встреча со Щербаковым убедила — время не ждет. Пора сниматься и уходить на запад.
Трезво учитывая трудности перехода, мы решили, что разумнее всего было бы поначалу выдвинуть штаб соединения на восемьдесят — девяносто километров юго-западнее Пинска, а бригады дислоцировать несколько дальше, срочно послав группы разведчиков под Перемышль и Люблин.
Диверсионную деятельность эти группы могли начать немедленно, а разведданные потекли бы от них месяца через два-три.
[212]
Начать переход наметили не позднее 30 октября, собрав все соединение на центральной базе.
Соображения штаба послали в Центр. Оставалось только дождаться приказа на переход...
* * *
Приближение советских войск вызвало необычайный подъем не только у разведчиков и партизан.
Чувствуя, что дни фашистского господства сочтены, осмелели, захотели отомстить гитлеровским изуверам и те, кто до сих пор держался в стороне от активной борьбы. Партизанские отряды стали стремительно пополняться людьми.
Наши разведчики и подрывники называли руководителям групп имена все новых патриотов, готовых выполнить любой приказ.
Мы не отказывались от помощи.
Просматривая донесения разведывательных и диверсионных групп за то время, видишь, что оккупантам приходилось очень туго. У них в полном смысле слова горела земля под ногами.
Целую серию диверсионных актов провели наши товарищи в Барановичах.
Найда, применив ранее испытанный способ, уничтожил два самолета. Оба сгорели в воздухе вместе с экипажем.
Роговец подорвал магнитной миной авиабомбы на аэродроме. При взрыве пострадали аэродромные постройки, были повреждены несколько самолетов и планеров, уничтожена часть солдат охраны.
Воробьев подорвал магнитной миной паровоз серии СУ.
Антипов зажигательными снарядами спалил конюшню.
Дубец подорвал магнитной миной цистерну с бензином на заправочной станции Синявка.
Вскоре после этого Найда уничтожил еще один самолет — двухмоторный бомбардировщик.
Матов проник на склад смазочных веществ в самом городе и сжег тридцать шесть бочек смазочных материалов, по четыреста литров каждая.
Сокол при помощи магнитной мины и пяти килограммов ВВ взорвал центральную формировочную автоблокировку станции Барановичи. Станция не работала двое суток.
Геркулес такой
[213]
станции Барановичи восемь цистерн с бензином, стоявших вблизи склада с горючим. Пожар длился семь часов. Сгорело дотла три станционных склада.
Потом снова отличился Матов, сумевший в один прием вывести из строя шесть паровозов.
Иванов взорвал еще одного «фердинанда», спустив в его ствол немецкую гранату и заряд взрывчатки.
Найда, улучив момент, сунул в очередной «хейнкель» магнитную мину.
Так же ловко и беспощадно действовали наши подрывники в Ковеле, Ровно, Сарнах, Лунинце, Ганцевичах, Житковичах и на промежуточных станциях.
Тщательно готовили партизаны каждый взрыв, каждый поджог. Не случайно наши подрывники ни разу не навлекли на себя подозрения фашистских ищеек.
Люди действительно научились работать.
Гитлеровцы тщетно пытались обезопасить себя, установив на всех въездах в город контрольно-пропускные пункты.
Не помогло!
Партизаны каждую ночь минировали железные и шоссейные дороги, совершали налеты на мосты, на охрану промышленных объектов, на обозы и малочисленные колонны врага.
По всему району катилось эхо взрывов. Над станциями и городами вставали черные столбы дыма...
Сеня Скрипник, вернувшись с радиоузла после передачи очередной длиннейшей сводки о диверсионной работе, посмеивался:
— Тут-то она ему и сказала: за мною, мальчик, не гонись! Ну и развернулся народ, товарищ командир! Такого еще не бывало...
— Да ведь и такого наступления еще не бывало...
Красная Армия приближалась к государственной границе, чтобы перешагнуть ее и добить фашистского зверя в его логове, чтобы навсегда исчезла Германия империалистическая, Германия, угрожавшая миру в Европе, чтобы возникла на ее месте новая, свободная и миролюбивая Германия — наш друг и товарищ...
Предстояли еще жестокие бои. А следовательно, необходимо было знать замыслы врага. И разведчики должны были двигаться впереди наступавших войск, чтобы из глубокого вражеского тыла сообщать командованию о передвижениях противника, о концентрации его войск,
[214]
об оснащении оборонительных рубежей, о численности гарнизонов и дивизий, об их вооружении.
Разведчикам надо было идти впереди, чтобы парализовать вражеские пути сообщения, разрывать коммуникации фашистов, уничтожать их транспорт и промышленные объекты...
* * *
Путь разведчиков лежал через Польшу.
Какая она, Польша? Что ждет нас на ее измученной, веками страдавшей земле?
— Понимаешь, командир, — говорит Хаджи Бритаев, — у поляков веками воспитывали мысль, что Россия заклятый враг. Царская сволочь постаралась укрепить эту репутацию. Сколько восстаний польского народа было потоплено в крови! На этом в свое время играл паразит Пилсудский. Боюсь, и теперь найдутся любители сыграть... Вспомни, как польские националисты нападали на наших под Ковелем и Сарнами.