Дантисты тоже плачут

Донцова Дарья

Тут на панели загорелась лампочка, и Элла пошла в палату, я побежала за ней.

– Подождите, надо поговорить.

Медсестра с сожалением покачала головой:

– Сейчас не могу. Очень занята. Хотите – позвоните.

Я записала телефон на пачке сигарет и пошла искать своих.

Глава 27

С каждым днем Тема был мне все больше по душе. Сегодня за завтраком на ехидное замечание Марты Игоревны в адрес платья Коки он громко сказал:

– А мне нравится сочетание желтого и черного цветов. И вообще –

женские платья должны привлекать мужчин. Хотя лучше, когда дамы совсем без них.

Вдова в который раз лишилась дара речи. Аркадий, приковылявший к трапезе на костылях, громко засмеялся:

– Правильная позиция. Хотя некоторым нужно запретить раздеваться в чьем-либо присутствии. Пусть всегда ходят в застегнутых до горла хитонах и намекают на чудесные красоты под ними.

Марта Игоревна резко встала и, не говоря ни слова, выплыла из столовой, как адмиральский крейсер.

Наташка в сердцах стукнула кулаком по столу:

– Слушайте, шутники! Кешка, как тебе не стыдно, а ты, Тема, забыл, что должен понравиться Марте?

Аркашка задрал вверх руки:

– Прости, сдаюсь, больше никогда!

Тема поднял глаза от омлета и спросил:

– Зачем?

– Что – зачем? – не поняла Наташка.

– Зачем я должен нравиться вышеназванной даме, если она мне не по душе?

– Дурья башка, – раскипятилась подруга, – вернешься в Ялту, вдова покажет вам с Кокой небо в алмазах.

Прозаик меланхолично намазывал толстый тост апельсиновым вареньем.

– Может, еще и не вернемся в родные пенаты, – протянул он, откусывая большой кусок. – Сумма в контракте позволит нам с женой жить в Москве. Снимем дешевенькую квартирку.

– Какая сумма? – удивилась Зайка.

– Темочка вчера подписал контракт на издание своей книги, – гордо возвестила Кока.

Все присутствующие лишились дара речи.

– Ну и ну, – завопил очнувшийся первым Аркадий, – Ирка, тащи шампанское.

Мы начали наперебой поздравлять Тему, хлопнула пробка, залаял испугавшийся Банди, но Марта Игоревна так и не спустилась в столовую.

Около двенадцати позвонила Ева.

– Тетя Даша, – проговорила она тоненьким голосом, – я не смогу какое-то время бывать у Маши, но не потому, что не люблю ее. Даже в гимназию не хожу. Пока никак не можем найти няню для Юры. Да еще папа уехал в Питер, у него доклад «Металлокерамика и изменение вкусовых ощущений».

– Какой доклад? – не поняла я.

– «Металлокерамика и изменение вкусовых ощущений». Это когда человек вставляет зубы, а потом ему мясо рыбой кажется.

– Так ты там совсем одна?

– Да.

Я собралась и поехала к девочке. Квартира на улице Усиевича выглядела печально. В холле по-прежнему одиноко висело зимнее пальто Нелли. На кухне – полнейший бардак. Гора немытой посуды, куча открытых банок с консервированными супами, полупустые упаковки крекеров, пачка растаявшего масла. На полу виднелись грязные подтеки. Мне вспомнилось, как нарядно и даже кокетливо выглядело помещение при жизни Нелли, и я велела подать швабру.

К чаю мы полностью убрали с Евой квартиру. Перестирали гору штанишек Юры и рубашек Владимира,

вымыли всю посуду, отдраили полы, пропылесосили ковры. Комнаты снова засверкали. Утирая пот, я полезла в холодильник, раздумывая, что можно приготовить для детей, но тут раздался звонок в дверь – приехал Владимир. Он вошел быстрым шагом в кухню и оторопел, увидев меня возле кастрюль.

– Даша, – изумился стоматолог, – зачем приехали?

– Помочь Еве. Бросили ребенка одного в грязной квартире. Где ей, бедной, справиться. Юра капризничает, девочка два дня не ела по-человечески.

– Не ваше дело, – обозлился дантист. – Ходите сюда, вынюхиваете. Я вас не приглашал в гости, так что лучше бы вам поскорей убраться отсюда.

С этими словами Владимир ухватил меня за руку и вытолкал за дверь. Замок щелкнул. Я осталась стоять на лестнице в фартуке и с раскрытым ртом. Замок щелкнул еще раз, дверь приотворилась, и на ступеньки шлепнулись мое пальто и сумка.

В ближайшем кафе подавали кофе с булочками. Что случилось с Владимиром? Надо же так взбеситься. Порывшись в сумочке, я вытащила пачку сигарет и увидела номер телефона. Совсем забыла о подруге Розы. И я позвонила. Элла оказалась дома и предложила приехать.

К моему изумлению, жила медсестра совсем недалеко. В престижном районе с отличными апартаментами. Квартира ее была чуть ли не больше жилья Владимира. Безукоризненный ремонт, стерильная чистота. Гостиная, куда меня провели, поражала антикварной мебелью и гигантским зеркалом. Правильно истолковав мой изумленный взгляд, Элла улыбнулась и пояснила:

– Мы с сыном вовсе не богаты, живем на зарплату медсестры. А хоромы получили вместе со всем содержимым в наследство. Так что в мае придется красоту продавать: нет денег на ее содержание. Но пока пользуемся.

Мы посетовали на дороговизну и непомерную квартирную плату, потом медсестра сказала:

– Хотели что-то узнать о Розе?

– Меня очень удивило, когда вы обронили, что всей палатой родили детей 15 октября. Разве Роза не пришла делать аборт?

– Нет. Когда мы познакомились, у нее выпирал просто огромный живот, да и рожать Розу увезли первой из нас. Правда, не повезло ей.

– А что?

– Дитя появилось на свет мертвым. Было ужасно потом смотреть на бедняжку. Мы случайно попали в необычный родильный дом. Там проводили эксперимент: клали в одну палату мать и новорожденного. Мы кормим младенцев, а она отвернется к стенке и молчит. Правда, что господь ни делает, все к лучшему. У Розы уже был Никита, и прокормить второго ребенка ей было трудно – ни мужа, ни родителей. В нашей палате собрались одни неудачницы, мамаши незамужние. Только у Верки потом судьба хорошо сложилась – нашла мужика, родила еще двоих. Просто отлично живут. У них пекарня и булочная-кондитерская. На очень бойком месте открыли, прямо возле вещевого рынка «Динамо». Дети удачные такие – вежливые, ласковые, отлично учились. Не то что мой Коля – вечно из класса в класс последним переходил. Вот у Нади Кристина тоже великолепно успевала, могла в университет поступить. Кит у Розы – замечательный парень. А мой! – Она махнула рукой.