Дантисты тоже плачут

Донцова Дарья

Дверь в квартиру прозаика открыла… обезьяна. Задрав верхнюю губу, она выставила большие желтые зубы. На всякий случай я попятилась. Из глубины квартиры выскочила Сонька и подхватила животное на руки.

– Нет, это просто невозможно, – возмутилась Новицкая и трубно заорала: – Ленька!

В холл вошел прислуживающий Новицким мужик. Сонька злобно уставилась на него:

– Если будете так долго собираться открывать дверь, уволю вас и заменю этим приматом. Он, по крайней мере, проворный.

– Да, – бесстрастно

ответил Леня.

– С ума сойти, – возмущалась Сонька, провожая меня в мастерскую. – Просто невозможно найти приличную прислугу, может, попробовать украинок?

Я хихикнула. И месяца не потребовалось, чтобы Сонька превратилась в богатую капризную даму.

Казик, как всегда, работал. Он старательно усаживал в позу высокого седовласого мужика в бобровой шубе. Доха была расстегнута, и из-под нее выглядывал безукоризненный смокинг.

– Миша, ты опять отпустил Макса, – сетовал портретист.

– Ужасное животное, – откликнулся мужчина, – страшно воняет и постоянно чешется.

– Наверное, у него блохи, – заметил Казик, – их у обезьян особенно трудно вывести.

– И ты посадил мне на колени блохастое животное! – возмутился Миша.

– Всего на пару минут, – извиняющимся голосом пробормотал Казик, – если будешь крепко держать Макса, быстро закончим.

Он взял примата у Соньки и сунул Мише. Мужчина обреченно вздохнул, обезьяна обвила лапами его шею и преданно заглянула в глаза.

– Прелестно! – завопил портретист и защелкал фотоаппаратом.

Обезьяна вплотную приблизилась к Мише и запечатлела на его губах страстный поцелуй. Мужчина по-бабьи взвизгнул и принялся яростно тереть рот платком. Мы с Сонькой захихикали. Казик вздохнул:

– Макс обожает целоваться.

– По-моему, он никогда не чистит зубов, – заметил Миша, складывая платок.

– Ну ладно, – проговорил Казик, – хватит. Отпускаю тебя на свободу.

– И как это манекенщицы выдерживают целый день? – недоумевал мужчина, выбираясь из дохи.

Казик посмотрел на меня:

– Даша, что у вас, какие новости?

– Скучаю последнее время, заняться нечем. Вот решила попробовать себя в журналистике, но не знаю, с чего начать.

Казик заулыбался.

– А это Михаил Иванович подскажет – он владелец радиовещательной компании, ему и карты в руки.

Я хищно посмотрела на мужчину. Тот вздохнул и спросил:

– Какая область привлекает больше всего: искусство, новости, спорт?

– Уголовная хроника, – выпалила я радостно.

– Ну, это неженственно, – влезла Сонька, – трупы, расследования, совершенно неинтересно.

Мне как раз казалось, что очень даже интересно, но я не стала спорить, желая произвести на работодателя благоприятное впечатление.

– Посоветуйте, с чего начать?

– Хотите, отвезу в отдел информации, попробуете себя в новостях?

Я радостно согласилась, и

мы с ним двинулись на радио.

В коридорах современного здания носились люди с кипами бумаг в руках. Мы прошли в большой зал, разделенный перегородками на маленькие отсеки. Быстро лавируя между тесно поставленными столами и отвечая на бесконечные вопросы и приветствия, Михаил Иванович подвел меня к молодой рыжеволосой женщине, перед которой мигали экраны сразу трех компьютеров.

– Привет, киска, – бросил он. – Что новенького?

– Пожар в кинотеатре, труп, найденный в подъезде, открытие муниципального детского сада и новая песня, – ответила киска, не поднимая всклокоченной головы.

– Значит, ничего особенного, – протянул Михаил Иванович, – пустой денек, ничего суперинтересного.

– Можно попытаться раздуть скандал из автомобильной аварии, – предложила женщина, – депутат парламента сбил старушку и скрылся с места происшествия.

– Уже лучше, – обрадовался начальник, – подготовь к пятичасовому выпуску. Но все равно перца не хватает, одна преснятина.

– А если сделать материал из больницы? – предложила я.

Киска наконец удостоила меня взглядом.

– Ну и что там случилось?

– Масса интересного. Подмена младенцев, торговля новорожденными детьми.

– Восторг! – сообщила выпускающая. – Откуда вам это известно?

– Информаторы сообщили, – гордо проговорила я.

– Так, – решил Михаил Иванович, – выдай ей временное удостоверение, диктофон, блокнот и десяток ручек, пусть едет в эту клинику и разнюхает все как следует. А вы, – он повернулся ко мне, – бегом на первый этаж – там моментальная фотография, потом снова сюда.

Я понеслась выполнять приказ. Через пятнадцать минут в сумочке лежало красивое бордовое удостоверение, на лицевой стороне которого было золотом вытиснено – «Пресса». Не чуя под собой ног от радости, новоявленная журналистка поехала в клинику.

Оказалось, что в больнице имеется пресс-секретарь: приятного вида мужчина в безукоризненном сером костюме. Глаза его смотрели внимательно, голос звучал участливо, манеры были вкрадчивые.

– И что вас заинтересовало в нашей клинике? – принялся он выпытывать.

– Сейчас со страниц газет и журналов, с экранов телевизоров и из радиоприемников на простого москвича обрушиваются горы негативной информации. Войны, голод, нестабильность национальных валют, страшные болезни, детская смертность. Неудивительно, что многие впадают в депрессию, заболевают, чувствуют усталость, разбитость. Наша радиокомпания хочет ввести новую рубрику «Приятные известия». Будем сообщать о радостных событиях, об удачно сделанных операциях, о спасенных людях.

Я перевела дух – надо же, как складно спела. Пресс-секретарь пришел в восторг, и мы принялись выбирать темы для репортажей.