Дар памяти
Шрифт:
Отворачиваюсь и, продолжая держать в руках пергамент с рунами, закрываю глаза. Фелиппе опускается на диван рядом со мной, обнимает.
Сев, ты что? – бормочет он суетливо, утыкаясь теплым носом мне в шею. – Отчего ты расстроился? Все же хорошо. Правда, хорошо? – и его идиотская бессвязная речь взламывает, растапливает корку льда, которой уже начало покрываться болото внутри меня. Но, увы, даже очищенное ото льда, это всего лишь болото…
Сбросив в думоотвод воспоминания, Фелиппе уходит к себе в спальню с охапкой книжек в руках, и я остаюсь один. Оказывается, он действительно читал оригинал моего досье. Я не успеваю удивиться тому, насколько
Кромуэл, похожий на недооперившуюся и беззубую хищную птицу потомок древнего рода (уверен, что победи Лорд, он бы с таким же упоением служил и правительству Лорда), злобный и недалекий, еще до того, как приносят документы, начинает подобострастно уверять Фелиппе, что я наверняка тот, кто им нужен. Что меня «прикрыли свои люди», что он много лет ждал, что справедливость однажды восторжествует, и, видимо, наконец дождался.
После Фелиппе отводят отдельную комнату, которая закрывается снаружи на все то время, пока он просматривает досье. Однако в виду высокого положения его не обыскивают.
Нет, это не он, - говорит Фелиппе, когда много часов спустя Кромуэл возвращается за ним.
Огорчение Кромуэла просто не передаваемо.
Неужели нет никакой надежды? – спрашивает он, подгребая к себе пухлую папку, набитую пергаментами.
Абсолютно нет, - отрезает Фелиппе.
У меня создается впечатление, что если бы он не сказал об этом так категорично, Кромуэл мог бы даже настаивать. Но я вижу, что Фелиппе очень расстроен моим досье. Покидая обрамляющие собственно сам просмотр воспоминания, я возвращаюсь вслед за ним из коридора в ту самую комнату, сажусь за стол и начинаю медленно вчитываться в пергаменты.
И через час уже и сам почти начинаю верить, что Северус Снейп – это исчадье ада. Нет, ни капли вранья в страницах моего досье нет, все показания моих бывших (и, вероятно, будущих) «коллег» соответствуют истине. Однако поданы мои грехи так грамотно, что закрадывается подозрение, что над досье трудился кто-то, кто поставил меня утопить своей основной жизненной задачей. Вряд ли, конечно, к досье имел прямое отношение Рэнделл. К сбору материала – да, несомненно. А вот оформлял его кто-то более умный. Тонкая итальянская рука…
Уж не тот ли самый друг трудился над ним, который вставляет мне палки в колеса теперь? Хотел бы я знать… Но, учитывая, что вероятная ниточка связи с ним - Джулиус Андерс трудилась некогда в аврорате, вполне возможно, что охота началась еще тогда. Я вспоминаю про улики, внезапно возникавшие в 1982 году. В досье информации о них нет. Возможно, если бы Альбус не подсуетился и не стер бы память кое-кому в аврорате, те улики действительно бы стали последней каплей. Не так уж и далек Рэнделл от того, чтобы однажды выполнить свою угрозу и достать меня.
В любом случае, я зря накидывался на Фелиппе. Теперь я понимаю, как он был напуган моим досье, и каких громадных усилий ему, должно быть, стоило преодолеть свои недоверие и страх. Я болван, каких мало! Это не Фелиппе, это я был законченным эгоистом, не понимая, чего ему стоит принимать меня у себя. Если бы
Северус Тобиас Снейп, правая рука Темного Лорда Волдеморта… Никогда не рассматривал себя именно как правую руку. Правой, по моему мнению, был не кто иной, как Люциус. Но со стороны виднее. То положение, которое я довольно быстро стал играть в свите, задания, которые я выполнял для Лорда…
И как же много сделал для меня Альбус! Даже если я теперь узнаю о нем что-либо совершенно отвратительное, такое, до чего еще не доходит мое воображение, я всегда буду помнить, что он спас меня - если и не от смерти в Азкабане, то от измывательств авроров, по сравнению с которыми и поцелуй дементора показался бы милосердием.
Закончив просмотр, я распахиваю дверь в спальню, и Фелиппе возвращается и садится рядом со мной на диван. Мы молчим. Наконец я выдавливаю:
Спасибо.
Он обнимает меня, прижимается к плечу раскрасневшейся щекой. В вырезе белой рубашки на груди темнеют густые волосы, и Фелиппе вдруг торопливо застегивает ее, как девица, на невинность которой только что покусились. Но мне на самом деле не до него. Поэтому все остается как есть. Кажется, он это понимает.
В следующий раз, когда рассердишься на меня, ты помни, пожалуйста, что если я что-то такое делаю, то не со зла, ладно? – нарушает он молчание несколько минут спустя, осторожно трогая мое запястье своей ладонью.
Я запомню, - говорю я, тщетно силясь улыбнуться, - если ты делаешь что-то такое, то не со зла.
Когда я вхожу в клуб, Ричард уже оказывается порядком пьян. Не припомню, когда я его видел в таком состоянии. По счастливой случайности у меня с собой оказывается протрезвляющее, Не заботясь о том, какое впечатление мы производим на окружающих, я за плечо волоку Ричарда в туалет, и там, над раковиной, насильно вливаю в него зелье.
Сволочь. Снейп, ты сволочь, - бормочет он, когда я отвожу колечки волос от его лица, и жду, пока он исторгнет алкогольное содержимое ужина.
Какого тролля?! – спрашиваю я, когда он, тяжело опираясь на край раковины, приводит себя в порядок и опускает голову под кран, чтобы влить в себя немного холодной воды.
Я не знаю, Снейп, - бормочет он, потирая пальцами виски и прислоняясь к стене. – Просто опостылело все.
Я открываю флакон с обезболивающим. Очищая организм от того, что не успело усвоиться, протрезвляющее ускоряет процесс усвоения остального, но не избавляет от последствий интоксикации.
Не надо, - Ричард отводит мою руку. И отмахивается. – Не сейчас. Пусть.
Что за чушь?!
Я не помню, когда я в последний раз отдыхал, Снейп, - говорит он. – Не помню, когда я последний раз трахался. Ты знаешь, что у меня не стоит? Просто от усталости не стоит.
Ричард устало прикрывает глаза. Я смотрю на его воспаленные, покрасневшие веки, посеревшую кожу на лице и слушаю, как течет вода. Я молчу, стараясь не думать, когда сам последний раз спал столько, сколько хотел. О полноценном же отдыхе у меня вообще очень смутное представление. Но Ричард, несмотря на свою профессию, мне всегда казался в этом отношении… другим. Тем самым, у которого все в порядке. По крайней мере, он никогда не жаловался. А я… никогда не думал про него. Принимал как должное.