Дар памяти
Шрифт:
На основе драконьих ингредиентов?
Нет. У меня нет определителей на яды из драконьих ингредиентов и яды, полученные из неядовитых веществ посредством колдовства.
Ковальский аккуратно поставил поднос на пол и кивнул. Потом порылся в кармане пиджака и вытащил оттуда фиал, посветил на него палочкой, встряхнул, и протянул в сторону Эухении, позволяя ей разглядеть желтоватую мутную жидкость с белесыми хлопьями взбаламученного осадка. Отвинтив скрипучую крышку, он капнул жидкостью на ближайшие рисинки, и через несколько секунд половина подноса покрылась пеной.
Что это? – воскликнула Эухения, вытягивая шею, чтобы рассмотреть реакцию. – Что это значит?
Ничего, - ответил он, опуская поднос и складывая руки на коленях. – Это значит, что,
Эухения постаралась не выдать удивления.
Что вы использовали? – спросила она максимально незаинтересованно.
Универсальный определитель, - видимо, без труда разгадав ее, поддразнивающее отозвался Ковальский. Но тут же сменил тон и пояснил. – Нет ничего удивительного в том, что Вы не знаете о нем, поскольку это единственный образец. Он был сделан на основе, созданной с помощью философского камня. Этот фиал мне подарил мой друг Давид Линье, немецкий алхимик, ученик Николаса Фламеля, в благодарность за излечение его от драконьей оспы. Как вам, должно быть, известно, философский камень был уничтожен, так что воспроизвести подобную рецептуру еще раз вряд ли удастся.
И вдруг протянул фиал ей:
Дарю.
Эухения заморгала: не привиделось ли? Ценность фиала была немыслимой. С чего бы этому-то задабривать?
Берите, - улыбнулся Ковальский. – Вам это действительно нужнее. И прошу Вас, называйте меня Гжегожем.
Эухения, - сказала она просто, все еще оправляясь от удивления. – Спасибо.
Он кивнул.
– Однако учитывайте, что он определяет только яды. И не определяет других зелий, действие которых так или иначе близко к ядам. Например, не покажет наличие любых лекарственных средств, хотя есть те, которые могут стать смертельными именно для вас, или, - он посмотрел на Эухению в упор, - приворотов на крови…
Привороты на крови? Вы имеете в виду драконью кровь?
Нет, что вы, - Гжегож встал. – Обыкновенную кровь волшебника. О них говорится в книге «Неснимаемые приворотные чары». Мне ее подарил в свое время Давид. Хотите почитать?
На следующее утро Эухения, расположившись в кресле напротив кровати, листала засаленные страницы старенького тома, вчитываясь в короткую главку, посвященную неопределимым приворотным зельям. «Мой драгоценный соавтор Отомар Ксавье предпочел отнести эти привороты к неснимаемым на основании того, что для изготовления отворота нужна кровь приворожившего, отданная не по принуждению, а добровольно. Это исключает всяческое давление или шантаж, угрозу тюремного заключения и даже уговоры». Перевернув очередную страницу, Эухения увидела, что на ней, под окончанием этой, последней главы, кто-то сделал приписку мелким, чрезвычайно запутанным почерком. Ей пришлось призвать с полки лупу для того, чтобы через полчаса усердных стараний кое-как разобрать презрительные слова: «Дорогой мой Альбус, я бы уважал авторов сего опуса, господ Делона и Ксавье, если бы они дали себе труда хотя бы проверить то, что предлагают своим читателям, а не коллекционировать бесполезные слухи. Любому магу, имеющему мало-мальский опыт в зельеварении, известно, что привороты, в которых используется кровь, срабатывают только в том случае, если приворот происходит между родственниками. На твоем месте я бы выбросил сей шедевр и забыл бы его, как страшный сон. Твой Николас».
========== Глава 63 Минерва ==========
POV Северуса, ночь с 23 на 24 февраля 1994 года
В половине четвертого в моей гостиной - такая стужа, что, наверное, и наколдованная вода мгновенно превратится в лед. А согревающие чары накладывать нельзя - воздействие магии напрямую в таком состоянии исключено. Да и зелья, мягко говоря, нежелательны.
Развожу огонь в камине и обессиленно падаю в кресло. Так отвратительно не чувствуешь себя и после Круциатуса. Там, по крайней мере, к физическому страданию не примешивается ощущение полной моральной раздавленности.
Как я дошел до подземелий, непонятно… Палочка лежит на столе, и надо бы не забыть стереть с нее следы последнего заклинания.
Но вместо того, чтобы действовать, я
Тем и привлек меня в свое время Люциус, что относился ко мне хорошо независимо от крови. Увы, и Лорд тоже…
И все-таки встряхиваюсь, отрываю взгляд от корешка и выныриваю из ступора – соберись, Сопливус, тряпка, считай, что тебе выдали индульгенцию, и завтра – никаких последствий, ну, в крайнем случае - небольшие слабость и дрожь. Закутавшись в зимнюю мантию, навскидку призываю из шкафа какую-то маггловскую дрянь. Дрянь оказывается бренди, подаренным Ричардом в напоминание об одной провернутой нами сделке, и, вспомнив, что алкоголь тоже нельзя, я долго рассматриваю следы паутины на темном стекле бутылки и затем с отупелым равнодушием отсылаю ее обратно.
Мда… После окончания учебы в Хогвартсе самое большое унижение я испытал, пожалуй, только когда Лорд решил поднять себе настроение, наложив на меня Империус. Вроде бы он заставил меня даже трансфигурировать одежду в розовое платье и танцевать в нем, но я так напился потом, что большая часть случившегося просто вылетела из головы. А, может, он подчистил мне память, как и другим свидетелям. Повезло - их было немного. Ныне покойный Джеффри Уилкс, например, столь легко не отделался… И кто знает, не насмешки ли «коллег» сыграли свою роль в том, что он так рано убрался… Слишком уж рьяно начал кидаться после этого в бой – похоже, доказывал свою состоятельность.
Сегодня свидетель был только один. Но для того, чтобы почувствовать себя так, как будто меня, догола раздетого, разглядывает целая толпа, вполне хватило и одной гриффиндорской дуры... Пожалуй, даже Поттер не заходил в своих стараниях поиздеваться надо мной так далеко…
…Напоив меня веритассерумом, Минерва отходит на безопасное расстояние, как будто я, сидя на полу в идиотском коконе из белых лент, да еще под действием расслабляющего зелья, мог бы противостоять ей. Но она продолжает сжимать в руке палочку так, как будто я готов освободиться и напасть на нее в любой момент. Флакон в ее другой руке, кажется, вот-вот хрустнет. Комната вокруг Минервы тонет в молочном тумане – веритассерум неумолимо сужает обзор, направляя фокус исключительно на говорящего.
Зачем ты напоил меня Сонной одурью пятого февраля? – на первом вопросе, не смотря на то, что тело ощутимо тяжелеет, я еще мыслю достаточно ясно.
Ричард рассказывал мне про маггловские полицейские детекторы лжи. Чтобы их обойти, надо просто сильно верить в ту историю, которую рассказываешь. Или не волноваться. То есть практически применить один из простейших приемов окклюменции. Но с веритассерумом – иначе. Он заставляет человека хотеть рассказать всю правду. Как я прочел в одном маггловском опусе по криминологии, каждый преступник подсознательно стремится к тому, чтобы быть разоблаченным. Создатели веритассерума тоже опирались на эту теорию и, кажется, не прогадали. Веритассерум лишь усиливает это желание, и я ни разу за свою карьеру зельевара не слышал, чтобы с ним можно было как-то бороться. Например, особым образом строить фразы, когда отвечаешь на вопросы. Или говорить однозначные «да» и «нет». Создавая антидоты, я, естественно, проводил соответствующие испытания, не спрашивайте меня, на ком…