Дар памяти
Шрифт:
Я вхожу к себе в гостиную, когда вдруг из камина раздается жуткий шум. Вытаскиваю палочку, но шум тут же перекрывается жалобным, явно не человеческим плачем, и я в шоке застываю, когда на коврик перед камином вываливается черный мохнатый комок. Нет, не может быть. На несколько секунд я судорожно соображаю, не сон ли, не галлюцинация ли, но по-настоящему проверить это вряд ли возможно. Разве сумасшедшие соображают, что они сумасшедшие? А имп продолжает захлебываться плачем, и я вскоре понимаю почему. У него сломана правая верхняя лапка.
Да уж. Заклинания против них я знаю, а вот лечебные… Зачастил я к Хагриду.
Оказывается, вполне. Верещание умолкает и переходит в жалобное нытье. Я подхватываю зверька на руки и отправляюсь в долгую дорогу из подземелий. Хагрид, по счастью, еще не спит. Сдав несчастного бесенка в добрые руки, иду по косогору вверх. Подсвечиваю Люмосом и то и дело оглядываюсь – нет ли дементоров. Сердце частит, и дышится тяжело, и я не раз поминаю предписания Маршана, а также то, что я по-прежнему забываю им следовать.
Наконец-то замок. Вхожу в холл, и мое разогнавшееся сердце комом обваливается в ноги – у лестницы стоит Альбус в домашней темно-коричневой робе, которую он надевает только ночью. У него строгое лицо, и когда он смотрит на меня, не говоря ни слова, не кивая, мне страшно. Я подхожу к нему, он протягивает ко мне руки, и я беру его ладони, сухие и ледяные, в свои.
Что он знает? Как много он знает? Мы стоим, вглядываемся друг в друга и молчим. Потом он осторожно высвобождает одну руку, затем вторую.
Присматривай за Гарри, Северус, - говорит, будто прощается, и уходит.
В субботу мне не спится с шести утра. Можно было бы встать хоть в час – ритуал только в три, а встретить Фелиппе я договорился в половине второго. Но в шесть я просыпаюсь от того, как сильно колотится сердце, дыхательные упражнения унять тревогу не помогают, и я выползаю в гостиную с чашкой какао. На столе лежит книжка про фантомную магию, я сажусь в кресло, беру ее в руки и понимаю, что что-то здесь не так. Взгляд натыкается на свисающую из книжки закладку, полоску тонкой коричневой кожи с тиснением - гербом Гриффиндора и инициалами А.П.В.Б.Д. Сколько я их перевидал в самых разных книгах из библиотеки Альбуса, только, готов поклясться, в этой книге еще вчера ничего подобного не было.
Тяну за закладку, открывая на разделе «Использование фантомов в ритуалах», и тут понимаю, что и книга вообще не та. Второй том, а у меня был первый. Ну, не сошел же я с ума, или все-таки давно сошел? Раздел весь исчеркан красным карандашом, которым так любит портить книги Альбус, а напротив строки «Дарвита Афанточчо»* знакомым косым почерком выведено «Для ритуалов безопасно только это заклинание, и никакие другие». Что-то заставляет меня просканировать книгу чарами хронологии, и я холодею, когда получаю ответ: записи в книге были сделаны не дольше двух дней назад. И как, как это понимать?!
Я кидаюсь к камину – разумеется, прямого разговора не выйдет, но, возможно, я получу подтверждение своим догадкам, однако комнаты Альбуса закрыты. Теперь меня уже откровенно трясет, опять упражнения, но итог один – успокоительное. И как теперь вести ритуал, где нужно будет высвобождать магию, если магию успокоительное тоже «успокаивает»?
Мчусь в библиотеку, в запретную секцию, но про ритуалы с фантомами там ничего нет. Успеваю разбудить и Люциуса, и Эйвери, и Джерарда Паркинсона, и Августу Лонгботтом, и даже Маршана, и, выслушав очень много лестного по поводу
Остается только вернуться к себе и читать то, что есть. К двенадцати я задремываю над книгой, и вдруг раздается громкий стук в дверь. Какая-то, весьма глупая часть меня, надеется, что это Альбус, но в комнату, сгибаясь чуть не пополам, вваливается Хагрид. За пазухой у него имп, и он, не церемонясь, сгружает его на столик.
Он, этта, к тебе хочет, - говорит жалостливо. – Всю ночь просился и утро.
Имп мгновенно оказывается у меня на плече, вцепляется здоровой лапой, до крови продирая сквозь мантию, начинает что-то лопотать мне на ухо и тут же кусает. О боги, вот только этого мне не хватало!
Ну, он маленький же, - разводит руками Хагрид.
Мне хочется его удушить.
И что, предполагается, я буду с ним делать?
Дык… фамильяра-то у тебя нету, - объясняет мне это чудовище, да еще с таким видом, будто это я здесь ничего не понимаю.
Хагрид, я не смогу его себе оставить, мне не нужен фамильяр, - пытаюсь настаивать, но он только машет рукой.
Импы – они такие, - говорит, - уж если кого выбрали, то ты теперь хозяин.
Мда. Еще и вот это на мою голову. Отцепляю импа, не прекращающего кусаться, и держу его на расстоянии вытянутой руки, но это приводит к тому, что и рука моя оказывается поцарапанной, а имп скачет сначала по мне, потом начинает скакать по комнате, засовывает морду в чашку с какао, и вот чашка уже летит в камин, рассыпаясь мелкими осколками, и сломанная лапа этому бандиту, по-моему, совершенно не помеха. Пытаюсь обездвижить – не получается. У меня хорошая реакция, но чертяка каждый раз оказывается чуть быстрее, и, проведя в бесплодных попытках двадцать минут, за которые он успел вымазать в саже полгостиной, изодрать пододеяльник в спальне и поджечь створку книжного шкафа, я сдаюсь и в полном отчаянии говорю:
Угомонись.
И это – к моему величайшему изумлению – срабатывает.
Фелиппе мы идем встречать вдвоем – притихший имп сидит на плече, вцепившись в мантию, ухо не кусает, а только щекотно облизывает и изредка попискивает что-то, судя по тону, одобрительное.
У границы аппарации меня нагоняет Хагрид.
Этта, как же я забыл-то, - сокрушенно говорит он. – Директор ж мне велел…
Что велел? – не вытерпливаю, пока он отдышится.
«Передай, мол, Северусу, что устал я, пойду прилягу, и не надо меня беспокоить, а пароль «Боль и нежность».
«Боль и нежность»? – старательно удерживая маску недоумения, чтобы не выдать глубокого шока, переспрашиваю я.
Имп засовывает горячий язык мне в ухо, словно тоже руками разводит, как Хагрид, – да, мол, так.
Это что-то новенькое. Я Альбуса знаю с одиннадцати моих лет, и сколько бы я в директорский кабинет не попадал, всегда это были только сласти. Ну, за исключением той пары раз, когда он делал одноразовые неприличные пароли только для меня.
Спасибо, Хагрид, - говорю.
Глажу импа (да, это оказывается очень приятно – чувствовать под рукой гладкую мягкую шерсть) и иду к границе. Что ж, я ввязался в игру, и это, судя по всему, уже не моя игра, а игра на двоих, и что с этим делать, к добру это или к худу, мне только предстоит разгадать.