Дар памяти
Шрифт:
На этой мысли застываю, вспоминая, что я, вероятно, буду директором… Нет, не хочу об этом думать. Нет.
Спасает, как всегда, Ромулу. Пишет всякие глупости – пергамент лежит рядом с котлом под защитными чарами. Он в доме, и – у меня отлегло от сердца - ему понравился рояль. А еще он применил чары настройки, все сработало, он играет, и ему ужасно жаль, что рядом нет меня. А еще ужасно жаль, что пергамент не передает музыку. И что у нас нет маггловских сотовых телефонов.
Я наскоро режу дерунчик, ссыпаю в смолку и пишу: «В Хогвартсе маггловская техника не работает, болван».
Получаю в ответ: «Я
Потом добавляет: «Ах как мы с роялем нравимся друг другу. Так что поторопись, а то… третий - лишний, сам знаешь».
Маленький негодяй!
Однако угроза заставляет меня шевелиться быстрее, если и не с зельем спешить – нельзя, то все остальное делать на скорости. Увы, напрасно. Когда я приношу зелья к Поппи, выясняется, что антидот неподходящий. А потом опять. Никогда не было такого промаха с составами. Приходится разбудить Брокльхерст, мы работаем в четыре руки, потом еще и Альбус приходит, так что уже в шесть. Варим десять вариантов, время, как выясняется, идет на часы, и о Ромулу я, конечно же, забываю начисто. И разумеется, даже забываю написать, что не приду.
Потом, валясь спать от усталости, читаю кучу сообщений, расстроенных, обиженных, испуганных, умоляющих ответить и опять испуганных. А потом, судя по чарам хронологии, многочасовая тишина. Отвечаю покаянно и получаю сердитое: «Больше так не делай никогда! Я чуть с ума не сошел. У тебя камин закрыт, у директора закрыт, ворота закрыты!»
Читаю и расстраиваюсь, и одновременно таю от нежности. Он не просто там сидел и пугался, что я пропал, он меня искал!
«И зачем ты снял браслет?! У меня чуть разрыв сердца не случился, когда я его нащупал, а тебя нет! Пообещай, что больше никогда так не сделаешь!»
Извиняюсь потом еще два дня, до понедельника. А вот в понедельник его жду уже я. Долго, не меньше часа, сижу на террасе, смотрю на чаек, играющих на волнах. Потом он наконец выходит из гостиной.
Черт знает что, - говорит. – Хуан Антонио задержал и целый час спрашивал, куда я потратил деньги, и нельзя ли их как-то вернуть.
Твоя семья нуждается, - озвучиваю очевидное.
Очень, - вздыхает он. – Но давай я что-то впервые в жизни сделаю для себя, а? Пойдем гулять, - добавляет и тянет меня за руку. – Не хочу дома сидеть.
А я бы вот с удовольствием, на самом деле, посидел дома. У нас близости не было уже двадцать дней, и хотя острого желания у меня нет (привет, Хенрик), от такого перерыва мне не по себе.
Но я все еще чувствую себя виноватым и, конечно, иду за ним. Спускаемся к морю, антимаггловские, садимся на песок. И Ромулу вдруг начинает рассказывать про нищее детство в Валенсии, про то, как он впервые увидел Марию Инессу и как она заботилась о них. А я никак не могу понять, к чему это все. И так же внезапно он обрывает себя и просит поучить его Патронусу. А я опять думаю, что не надо было покупать рояль.
Однако все дурные мысли вылетают из головы, потому что Патронус у него на этот раз получается. А еще – это как две капли воды похожая на мою лань. Шокированный, я выпускаю свою, и они идут вместе голова к голове, потираясь боками и слегка покачивая и задевая друг друга рогами.
А мы идем за ними. Потом, когда они наконец истаивают, набрасываемся друг на друга где-то в кустах на косогоре, в паре миль от
Вернувшись, залечиваем засосы. Ромулу уходит в кухню делать чай, и вдруг слышу – чашка разбивается. Бросаюсь туда – магия его не слушается: пытался отправить в раковину и не смог, ударил о край. Пытался починить, и тоже не получилось. Руки трясутся, палочка ходит ходуном. Зубы стучат.
Сажаю его на стол, выуживаю из мантии успокоительное.
Северус, что же это?! – выговаривает, цепляясь за меня.
Если б я знал!
Постепенно успокаивается. Держу.
Я вдруг так испугался тебя потерять, - признается. – Представил вдруг…
Нечего всякие глупости представлять, - говорю.
Как будто не страшно самому. Как будто я не такой же вот, как он.
Потом, в Хогвартсе, бегаю в свои комнаты то и дело – смотреть, что он там мне написал.
И все это длится до того дня, когда случается Блэк.
В тот вечер Хенрик ждал меня на осмотр, по-настоящему ждал, и Альбус отпустил меня, а после этого мы должны были встретиться с Ромулу в Лондоне. Перед уходом я, как мы и договаривались, понес зелье Люпину, а там увидел на столе открытую карту.
Дальше все происходило как в тумане. Я пробрался в хижину, наслаждался своим триумфом, упивался предвкушением мести и злился на всегдашнюю самонадеянность Поттера и на его упорное непонимание, подозревая заклинание, заставляющее его подчиняться убийце его родителей. Очнулся около Ивы, осознав, что Поттер меня едва не убил, нашел всю троицу и Блэка без сознания, отлевитировал всех, включая Блэка в замок. Обижался на Альбуса, который меня вообще не слушал и смотрел на меня как на пустое место. Жаловался министру. Слушал бред, который несли Поттер и Грейнджер, и видел, что Альбус верит им, а не мне.
Потом отсчитывал минуты до казни Блэка, чтобы обнаружить его исчезновение. И уже в больничном крыле убедиться, что Альбус все это и организовал.
Я помчался к себе, все еще вне себя от ярости, сбросил воспоминание о происходящем в думоотвод с намерением доказать Альбусу, насколько он не прав. И тогда-то и увидел, что происходило, когда Гарри отправил меня в нокаут, и насколько на самом деле был неправ я. Это было ужасно.
Еще пару часов я пытался удержать в себе бешенство, потому что сквозь него уже проступал невыносимый стыд. Не разобрался в происходящем, покрыл себя позором (не говоря уже о том, что повернулся к врагам спиной) и едва не подверг невиновного участи худшей, чем смерть. Блэк, возможно, многого заслуживал за свои выходки, в конце концов он действительно когда-то чуть не убил меня, а сколько слизеринцев еще пострадали от их с Поттером выходок, трусливо прикрытых Горацием, неизвестно, но Альбус… Мне страшно было представить, что я мог бы стать в его глазах еще и убийцей. Я и так потерял его, я знал, без всякого сомнения, что такого он не мог мне простить, но по крайней мере у меня сейчас еще оставалась надежда, что он оставит меня в качестве шпиона и, возможно, даже разрешит по-прежнему охранять Поттера.