Дар волка. Дилогия
Шрифт:
— Но, мама, я просто не понял Селесту. А теперь остается только сделать все, что в наших силах, чтобы она была счастлива.
— Ну, конечно, Ройбен. Но ты должен понять, что родить ребенка совсем не так просто. Она уже уволилась со своей службы в управлении окружного прокурора и заявила, что намерена, когда все кончится, переехать в Южную Калифорнию. Морт пытается получить работу в Риверсайдском университетском колледже. И у него есть на это хорошие шансы. А я предлагала ей все, что она захочет, чтобы она могла начать жизнь заново, если останется здесь. Ну, сам понимаешь: дом, квартиру…
— Мама, ты умалчиваешь о том, что сама собралась взять годичный отпуск, — сказал Ройбен. — Так вот, это ни к чему. — Он поднял взгляд на Феликса. Тот кивнул. — Мальчик будет расти здесь, со своим отцом. И тебе, мама, вовсе ни к чему портить ради него свою карьеру. Он будет жить здесь, со мною, а я буду каждую неделю привозить его на выходные. Через стенку от меня кабинет Лауры, но я переоборудую его в детскую. А кабинет можно будет перенести куда угодно — здесь полно свободных комнат. Лаура будет очень рада, когда узнает.
Его мать расплакалась. В трубке послышался голос Фила:
— Поздравляю, сын. Я очень рад за тебя. Знаешь, Ройбен, человек начинает по-настоящему понимать собственную жизнь не раньше, чем возьмет на руки своего первенца. Знаю, что это звучит банально, но это чистая правда. Скоро сам увидишь.
— Спасибо, папа, — сказал Ройбен, сам удивляясь тому, насколько обрадовался, когда услышал отцовский голос.
Они говорили еще несколько минут, а потом Грейс сказала, что должна позвонить Джиму. Что он до смерти боялся, что Селеста передумает и вернется к намерению сделать аборт, и ей необходимо сообщить ему, что все в порядке. Селеста собиралась прийти к ним на ленч, и если Ройбен свяжется с цветочным магазином на Коламбус-авеню, оттуда успеют к часу доставить букет. Не будет ли Ройбен любезен это сделать?
— Да, — ответил он, — я немедленно это сделаю. И, мама, послушай, я сам за все заплачу. Сам позвоню Саймону Оливеру. Позволь мне самому все организовать.
— Нет-нет, этим займусь я, — возразила Грейс. — Ройбен, положа руку на сердце, ты же наш единственный ребенок. Джим — католический священник, и этим все сказано. У него никогда не будет ни жены, ни детей. Я уже давно смирилась с этим. И когда нас не станет, все, что у нас есть, перейдет к тебе. И поэтому совершенно безразлично, кто из нас будет обеспечивать Селесту.
И она отключила связь, оставив последнее слово за собой.
Ройбен сразу же набрал номер цветочного магазина.
— Что-нибудь внушительное и радующее глаз, — сказал он мужчине, снявшему трубку. — Даме нравятся розы любых цветов, но мне хотелось бы, чтоб вы сделали букет в весеннем стиле, — добавил он, глядя в окно на мутно-серое небо.
Покончив со всем этим, он наконец взял чашку с кофе, сделал большой глоток, откинулся на спинку кресла и задумался. Он только что заверил мать, что Лаура будет рада, но на самом-то деле никак не мог предугадать ее реакцию. Зато в словах Феликса он нисколько не сомневался.
Судьба преподнесла ему единственный в своем роде подарок.
Да, кроме этого ребенка, он никогда больше не сможет стать отцом обычному человеку. Ему вдруг стало страшно
Феликс молча смотрел на него, стоя спиной к огню. Он улыбался, но его глаза были подернуты слезой и заметно покраснели. Лицо его было грустным, а улыбку можно было бы, пожалуй, назвать философской.
— Я рад за тебя, — прошептал он. — Очень рад. Даже выразить не в состоянии.
— Видит бог, — сказал Ройбен, — за этого ребенка я готов отдать ей все, что у меня есть. А она меня ненавидит.
— Нет, сынок, не ненавидит она тебя, — поправил его Феликс. — Просто, она тебя не любит и никогда не любила, а теперь ее мучает совесть, и ей неловко.
— Вы так думаете?
— Конечно. Я понял это с первой же встречи с нею, когда слушал ее бесконечные разговоры о твоем «равнодушии ко всему на свете», и «безответственном поведении», и о том, как, по ее мнению, тебе следует планировать дальнейшую жизнь.
— Подумать только, все это знали, — сказал Ройбен. — Все на свете. Кроме меня. Но в таком случае почему она вообще водилась со мною?
— Трудно сказать, — ответил Феликс. — Но заводить сейчас ребенка она не хочет и поэтому официально отдаст его тебе. Я на твоем месте постарался бы действовать побыстрее. А потом она с радостью выйдет замуж за твоего лучшего друга Морта, к которому пока что не испытывает смертельной обиды, и, возможно, со временем заведет ребенка от него. Она женщина практичная, красивая и очень сообразительная.
— Что есть, то есть, — согласился Ройбен.
В голове у него путались самые разнообразные мысли о белье для младенца, о колыбелях и няньках, книжках с картинками, мелькали мимолетные сцены, в которых мальчик сидел на подоконнике окна с красивыми ромбовидными стеклами, а он, Ройбен, читал ему вслух. В конце концов, все любимые детские книжки Ройбена до сих пор хранились на чердаке дома на Русском холме — и «Остров сокровищ» с великолепными иллюстрациями, и «Похищенный», и восхитительные старые сборники стихов, которые так любил читать ему Фил.
В других эпизодах мальчик выходил из парадной двери с ранцем, полным учебников, на спине; видел его Ройбен и взрослым человеком. А будущее расслаивалось, путалось, расплывалось в тумане, в котором Ройбену предстояло покинуть теплый круг своей семьи, своего сына — предстояло, никуда от этого не деться, — иначе ему не удастся скрыть, что он не стареет и никак не меняется внешне, — но потом этот мальчик, этот молодой человек останется с ними, с Грейс и Филом, с Джимом и с Селестой, кстати, и, может быть, с Мортом — станет одним из них, когда Ройбен исчезнет неизвестно куда.