Дар времени
Шрифт:
— Что ж, это говорит о том, что ты умна и амбициозна. Из тебя получится отличный журналист, — Лесли посмотрела на свои часы, притворяясь немного равнодушной и пытаясь тонко намекнуть, что разговор скоро будет закончен. Что не осталось незамеченным. У нее получилось завладеть вниманием девочки.
— А что это за тяжёлая статья, над которой вы работаете? — спросила Мими. — Что в ней такого ужасного, что вам пришлось взять перерыв от писательства?
— О, не уверена, что могу тебе рассказать. Все это очень серьезно, и я должна точно знать, что могу тебе доверять, а я тебя даже не знаю. Я имею в виду, мы только что встретились.
Мими
— Вы можете мне доверять. Я не скажу ни единой душе. Никому. Ни друзьям. Ни родителям. Моим родителям в особенности.
— Тебе не нравятся твои родители?
— Мне нравятся мои родители. Я люблю своих родителей. Я просто не уверена насчёт них. Я не уверена, что на самом деле знаю их. Я не чувствую, что они были откровенны со мной кое в чем
Лесли не понимала, что за проблема здесь. Мими не походила на трудного подростка, но судя по языку ее тела и комментарию о родителях, которыми, как уже успела узнать Лесли, были Томми и Джинни Диллон, казалось, что у Мими были какие-то проблемы с доверием. Это могло помочь Лесли или навредить. Действуй осторожно.
— Что ж, о твоих родителях я ничего не знаю, но большинство родителей, с которыми я знакома, не откровенны, как правило, только потому, что они пытаются защитить своих детей. Пытаются оградить их от того, что может причинить боль.
— Да, может, вы и правы. В любом случае я не собираюсь рассказывать им или кому-либо еще, о чем ваша статья. Я скорее всего, даже никогда больше вас не увижу. Пожалуйста, скажите мне.
— Ладно, — наконец согласилась Лесли. — Ты хочешь стать журналистом, так что понимаешь, как важна секретность. Я не хочу, чтобы кто-нибудь обставил меня со статьей. — Она заговорщически подмигнула Мими и, наклонившись, шепнула: — Я веду расследование о деятельности байкерских банд. Судя по всему, в семидесятых годах в этих местах орудовала одна из них. «Роллинг Стоун» посвящает выпуск знаменитым байкерам и попросили меня написать статью о настоящих байкерах, — Лесли огляделась, словно проверяя, не подслушивают ли ее. — Сейчас в камере смертников сидит байкер, которого должны казнить этим летом. Мне сказали, что он отъявленный мерзавец. Я пытаюсь взять у него интервью прежде, чем он умрет.
Лесли мысленно улыбнулась. Она заложила фундамент, и теперь все, что ей нужно было сделать — это предложить, не хотела бы Мими получить свой журналистский опыт, помогая ей с расследованием. Она не думала, что от пятнадцатилетней девочки можно ожидать какой-то реальной помощи, но Лесли использует время, проведенное с ней, чтобы выудить любую возможную информацию о Диллонах. Конечно, она предупредит Мими, что им придется держать свое сотрудничество в тайне.
Но прежде, чем Лесли успела вымолвить хоть слово, она увидела, как изменился язык тела Мими, и как прямо у нее на глазах девочка преобразилась. Исчезли без следа восхищение и наивный интерес. Сердце
Лесли пропустило удар, а уверенность начала таять, когда она попыталась понять, что же вызвало в Мими такую неожиданную перемену.
Мими встала и сердито посмотрела сверху вниз на Лесли.
— Вы какая-то журналистка. Надо же. Я ведь чуть не попалась. Вы так и не сказали мне своего имени.
Лесли тоже встала и сделала непонимающий вид. Она быстро напомнила себе, что приводила в замешательство рецидивистов. Она определенно может справиться с вызывающим поведением
— Я не знаю, что ты имеешь в виду. Меня зовут Лесли Кован.
Мими проигнорировала протянутую руку.
— А я Мими Диллон, но подозреваю, что вам уже это известно. И если вы хотели, чтобы я помогла вам взять интервью у моего биологического отца, которого я называю злым донором спермы, вы могли бы просто попросить меня.
Глава 15
Джинни
2000, Форт-Лодердейл (После казни)
Не помню, как долго той ночью просидела я в ванной, выплакав все глаза. Я колебалась между злостью, жалостью к себе и невыносимо большим чувством вины. Я позволила литься слезам вместе с водой, которая заполняла ванну, до тех пор, пока мои глаза не высохли.
Помню только, как вынула пробку из ванны, чтобы дать стечь холодной воде, фальшивой браваде, которую в то утро я демонстрировала перед Картер и самой собой, и какой бы то ни было любви, которую я, возможно, ещё оставляла для Гризза. Я добавила горячей воды, пока температура в ванне не достигла комфортной, и задумалась о мужчине, который спал за дверьми ванной комнаты.
Мои слезы по Гриззу казались мне предательством Томми. Чувство вины ощущалось ненужным глотком чего-то прогорклого. Но затем мне пришлось напомнить себе о том, что я не сделала ничего плохого. Я полюбила двух мужчин, которые вели свою тайную войну за мое сердце — ни на секунду не принимая во внимание то, что они делали с моим.
Мне сразу же вспомнились несколько моих незамужних подруг, и то, как они постоянно оплакивали свою несчастливую жизнь одинокой женщины. Я подумала о том, сколько раз я утешала их обнадеживающими словами, такими как «Ты просто не встретила своего» или «Он, наверное, прямо за углом, и определенно будет стоить того, чтобы его дождаться». Когда я говорила эти слова, я в них верила, но теперь задалась вопросом — что может быть хуже? Остаться в одиночестве или разорвать свое сердце пополам, испытывая истинную любовь к двоим мужчинам? Почему он не мог умереть по-настоящему? Но мне тут же стало стыдно от этой мысли.
Я не желала смерти Гризза. Я хотела, чтобы мое сердце умерло для него.
— Сколько раз мне придется ещё оплакивать тебя? — прошептала я.
К тому времени, когда наконец той ночью я выбралась из ванны, моя кожа, возможно, сморщилась, но моя решимость оставить в прошлом всю ложь и обман и двигаться вперёд, жить собственной жизнью, стала сильнее, чем когда-либо. Я чувствовала себя сильной, когда сорвала бандану с волос и бросила ее в мусорную корзину в ванной комнате. Одевшись, я отнесла небольшой мусорный контейнер на кухню и вытряхнула его в прессователь отходов.
Я закончила.
Следующим утром меня разбудили лучи солнца, струящиеся сквозь окна спальни и соблазнительный аромат кофе. Он приплыл вверх по лестнице, и, достигнув моего носа, придал мне мгновенный прилив энергии, а вместе с тем и уверенности для того, чтобы кое-что решить — то, что я давно откладывала. Я откинула одеяло и сбежала вниз по лестнице, заметив, что двери в спальни обоих детей все еще закрыты. Они вернулись домой поздно после вечера, проведенного с друзьями, и будут спать без задних ног.