Дарители
Шрифт:
Первое, что ей бросилось в глаза, был нож, торчащий из расколотой дверцы шкафа. Она скользнула взглядом по нему, потом по пустой комнате, по столу, на котором лежала аккуратная пачка денег
хватай их и беги!
потом посмотрела на свою кровать. Человек, лежавший поверх покрывала, спал крепким, усталым сном, закинув одну руку за голову, отчего майка на правом боку вздернулась, обнажив небольшой круглый рубец. Грудь Схимника мерно вздымалась, лицо было спокойным, расслабленным. Не сводя с него глаз и почти не дыша, Вита сделала несколько беззвучных шажков к столу, и тут Схимник скрежетнул зубами и его лицо превратилось
Сны — странная штука, Вита. Они могут давать покой, а могут изматывать хуже, чем любая реальность…
Вита легко развернулась на одной пятке и подскочила к кровати. Она схватила его за плечи, и страшное лицо, из-под которого рвалось наружу что-то безжалостное и маниакально голодное, оказалось совсем рядом. Не в силах даже на миллиметр приподнять тяжелое и от напряжения казавшееся каменным тело, она со всей силы толкнула его в упругий матрас, потом ударила по туго обтянутой кожей и мышцами скуле, до слез ушибив ладонь.
— Проснись! — закричала она — от ужаса голос стал визгливым, кухонно-сварливым. — Проснись сейчас же!!! Проснись!
Глаза Схимника распахнулись — в них была первобытная, безумная темнота. С коротким низким звуком он взвился на кровати и схватил Виту за горло, вонзив в него жестко расставленные пальцы. Простое, небольшое усилие — и он раздавил бы его, сломав кости и разорвав гортань… но в следующее мгновение Схимник грубо отшвырнул ее на другой конец кровати, тяжело дыша.
— Дура! — зло рявкнул он. — Чем ты слушала?! Я же чуть не убил тебя… я же тебе говорил… ну какого хрена ты полезла?!..
Вита, кашляя и держась одной рукой за шею, упрямо дернула головой и поползла обратно, перебирая ладонью по смятому покрывалу — так жук, свалившийся с оконного стекла, встряхивается, переворачивается и снова принимается штурмовать гладкую вертикаль. Руки Схимника подхватили ее, запрокинули голову, бережно ощупали шею. Потом он толкнул Виту в сторону.
— Уйду сейчас! Я и так задержался, — он привстал, но Вита вдруг с неожиданной силой вцепилась ему в руку, и Схимник невольно сел обратно.
— Ну что еще?
Не отвечая, она перебралась к нему на колени, чуть приоткрыв рот и глядя упорно, не отпуская взгляда. Он хотел столкнуть ее, положил ладони ей на бедра, да там и оставил. Глаза Виты, утратив синеву, мерцали жестко-зеленым, как у голодной кошки.
— Если ты хочешь уйти — уходи. Но только утром…
— Не тебе это решать. Давай слезай, — его ладони скользнули по ее бедрам назад. — Я не хочу прощаться с тобой очередной оплеухой.
Она приподнялась и прижалась к нему так, что немедленно вскочить и уйти после этого можно было бы только будучи деревом или каменной статуей. Разум пускал предсмертные пузыри, утопая в желании, погружаясь на самое дно, а дно было очень и очень далеко от поверхности. Пальцы Виты скользили по его лицу, волосам, затылку, губы улыбались рядом с его щекой, касаясь ее.
— Колючий, — шепнула она. — Я не боюсь. Хочу проснуться рядом с тобой.
— С ума сошла, — хрипло сказал Схимник, а его пальцы тянули вверх подол ее халата. — У тебя просто стокгольмский синдром. Пройдет…
— До утра, — пробормотала Вита, неохотно
— Отпусти меня!.. — произнес Схимник с безадресной злостью, оторвал от себя ее руки и приподнял, чтобы оттолкнуть, потом повалил Виту поперек кровати, и она нетерпеливо и с каким-то отчаянием вздохнула, притягивая его к себе, и дальше во всем присутствовал этот легкий привкус отчаяния — того, с каким человек, боящийся высоты, в конце концов обреченно машет рукой с возгласом «А гори оно все синим пламенем!» и прыгает с вышки вниз — туда, где чудовищно далеко поблескивает вода, и в полете приходят уже совсем другие ощущения, а вода может покорно-принимающе расступиться под телом, не причинив ему вреда, а может оказаться твердой, как камень, но это все будет потом, потом…а пока летишь… и до воды доберешься только утром, а ночь — лишь то пространство, сквозь которое летишь до утра, вначале космически огромное, но к утру кажущееся меньше песчинки… Ничего не имеет значения, и прошлое, неосторожно приблизившись, чтобы напомнить о себе и вернуть в реальность, тут же вспыхивает, и кто-то безликий, большой шутник по натуре, подхватывает пепел, чтобы утром снова слепить из него прошлое, реанимировать его и подбросить двум сумасшедшим, осмелившимся прыгнуть вниз… Но утро еще очень далеко внизу, и соломой сгорают слова, грязь, кровь, мертвецы и чьи-то страшные глаза, и агония чьей-то души, и злость, и алчность, и принципы, и сотни других бесполезных сейчас призраков…
Потом они смеялись, говорили друг другу какие-то глупости, и Вита целовала его спину, которую сама же разодрала в кровь, а Схимник, щурясь, наигранно-сердито бормотал, что ему досталась в возлюбленные дикая кошка. Их одежда, с которой они расправились, словно с кровными врагами, была разбросана по всей комнате, и когда пришлось встать, чтобы поправить разворошенную, съехавшую на пол постель, с простыни посыпались пуговицы от халата.
— Можно глупый вопрос?
Схимник прикрыл веки в знак согласия, легко поглаживая ногу Виты, закинутую на его бедро. Они лежали, крепко обнявшись, и смотрели друг на друга.
— Много у тебя было женщин с тех пор, как… ну, как ты понял?..
— И правда глупый, — он усмехнулся. — Не больше, чем это было необходимо. Нарываешься на контрвопрос?
— Нет. Да ты и не спросишь.
— Верно, не спрошу, — Схимник поцеловал ее в нос. — Девчонка ты еще совсем. И выглядеть можешь, как взрослая, и рассуждать, а в глубине — все равно девчонка. Не сомневаюсь, что когда ты поднимаешься или спускаешься по лестнице, ты прыгаешь через ступеньки, как в детстве.
— Ну и что? Это доказывает мое постоянство, как личности, — Вита улыбнулась, потом посерьезнела. — Я вот все хотела узнать — тебе ведь давно известно о «Черном бриллианте», о том, что там люди умирают — почему ты не…
— До сих пор не прихлопнул этих двух проб… его владелиц? — глаза Схимника чуть потемнели. — Как-то не до этого все время было, да и…я не вижу в этом особого смысла. В конце концов, люди, которые приходят туда работать, знают, на что идут, знают степень своего риска и делают все совершенно добровольно. И за все это они очень неплохо получают. Может, ты видела Красную Ведьму — рыжую гладиаторшу. Между прочим, она преподает биологию в средних классах. А чем занимаешься ты, филолог?.. Брось, ты же все прекрасно понимаешь. Знаешь, давай не будем…