Дарт Вейдер ученик Дарта Сидиуса
Шрифт:
– При чём тут ситхи? – спросила Рина. – Вопрос не в них, а в твоей голове. Хотя, возможно, для ситхов ты опасней всего. Но это потому, что для тебя они враги. Или чуждые и чужие. В общем, тут мало разницы.
– Погоди, ты о чём?
– О тебе.
На пятой секунде Оби-Ван невольно отвёл взгляд. И вернул его только усилием воли. Дело не в том, что он был невротиком или слабаком. Но что-то не то было в глазах девчонки, сидящей напротив. Что-то крайне уродливое. Раздражающее. Неправильное. Нелюдское. Он не мог подобрать нужного термина. Наверно, потому что
– Обо мне?
– Ну да, - повторила она терпеливо.
– И что такого во мне?
– Ты, - ответила она.
– Это игра в шарады? – спросил он язвительно.
– Если бы ты не злился, а подумал, всё было бы проще.
– Для тебя?
– Для тебя.
– Знаешь ли, твоя схоластика…
– Хорошо, - прервала его Рина. – твоя опасность в том, что ты собой представляешь.
– А что я собой представляю?
Она вдруг улыбнулась.
– Зачем – что? Кого. Оби-Вана Кеноби.
– Твой ответ достоин всех твоих предыдущих реплик.
– Оби-Вана Кеноби, - повторила она, - воспитанника Ордена джедаев, джедая, ученика Куай-Гона, учителя Анакина Скайуокера и…
– Учителем Скайуокера, - насмешливо сказал Оби-Ван, - был Сидиус. А я – так, ненужная деталь биографии Избранного.
Рина с любопытством посмотрела на него. Подождала. Поняла, что продолжения не последует.
– Нет, - сказала она мягко. – Мастер Палпатин был учителем мастера Вейдера. А джедая Скайуокера воспитывал ты.
Он смотрел в её глаза. Она – в его.
– У меня впечатление, - сказал Оби-Ван, - что через твои глаза на меня смотрит совсем другой.
– Я как вместилище воли мастера Сидиуса? – спросила Рина. – Интересная мысль.
– Ты сама говорила, что они действуют через тебя.
– Да. Действуют. Но не думают.
– Они вообще не думают? – засмеялся Кеноби.
– Они применяют через меня Силу, - ответила Рина. – Когда это необходимо. В этом аспекте их уровень неизмеримо выше. Но они никогда не пытались за меня думать.
– Действительно, зачем? Ты и так думаешь так же, как они. Зачем заставлять, если можно запрограммировать с детства?
Рина помолчала. Её молчание сначала принесло чувство победы. Потом это чувство начало блекнуть.
– Не думаю, - ответила, наконец, Рина. – Я себя очень хорошо помню. Мне ничего не пришлось менять. Я сразу восхитилась ими обоими. Их ощущение мира было такое же, как моё. По-моему, мастера искали себе учеников именно по соприродности. Даже не по силе. Я не помню ни одного из моих соучеников, у которого была другая природа.
– Подобие? – прищурился Оби-Ван. – Как это подобие можно почувствовать в ребёнке? И точно знать, что не ошибся?
– А как ты знаешь, что вот этот цвет – белый, а тот – коричневый? Видно.
– А если только кажется, что видно? К тому же, то, что ты не видишь среди своих учеников иных, чем ты или твои мастера, может объясняться очень просто: ты видишь результат умелого воспитания.
– Ты думаешь, воспитание может убить природу?
– А разве нет?
– А в тебе оно её убило?
– А при чём тут я?
Она засмеялась.
– Твоя природа – не то, что поощрялось джедаями. Но именно на ней ты вылез из смерти, - она покачала головой. – Ты боец по природе. Человек, который никогда и никому ничего не прощает. А Орден постулировал покой и отсутствие мести.
– Это кому я ничего не простил?
– Ордену – того, что он тебя изувечил. Учителю – того, что тот был слишком слаб. Ученику – того, то, что сумел не сломаться. Ты не простил неполноценности себе и полноценности другим. Ты жил ради мести. Ты делал неполноценными других. Ты хотел смерти полноценных. Хотя бы смерти. А лучше – унижения. И ломки.
Она замолчала. Оби-Ван молчал не потому, что ему было нечего сказать. Напротив. Слишком много слов и эмоций. Он ухватился за одну. За одно. За одно из наиболее идиотских её утверждений.
– Мой учитель – был слабым?
– Конечно, - ответила Рина. – Он не принимал формальных установок Ордена, но в конечном счёте действовал так, как ему велел Орден. Несколько буч в Совете для разрядки. Возможно, для поддержания самоуважения. Но когда Орден ему приказывал, он подчинялся. Хотя был не согласен. Это называется слабость. Он и тебя выучил в полном соответствии с духом Ордена. Хотя его не принимал. И ты не принимал, пока тебя не сломали. При помощи твоего учителя. Знаешь, фанатику, который ломает тебя под общий канон, можно многое простить. И даже понять. Злиться, не принимать, но понимать, что тот был искренен. Но быть переформированным под канон рукой человека, который сам не принимает этот канон, унизительно. И невыносимо.
– Куай-Гон,- тихо сказал Кеноби, - был не таким. Ты не смеешь… Он… Он был… человеком, которого я любил. И люблю.
– Да,- ответила Рина. – Как человек, он был способен внушить любовь. А как джндай, пользовался ею для дела.
Оби-Ван сжал зубы. В следующий миг хлопнул удар, пронёсся кинжальным смерчем. Рина блокировала его, профессионально и спокойно. Ментальный натиск о ментальный блок. Хлоп. Грудью с размаху о стену.
– Ты очень сильный, - сказала она. – Действительно сильный. Тебе не надо комплексовать по поводу того, что ты не скоро сможешь держать меч в руках. В конце концов, наши боевые навыки важны не внешними приёмами боя. Как и навыки жизни, - она взглянула на него. – А лгать я тебе не собираюсь. Привыкай. Неужели для тебя так невыносимо слышать то, что и ты сам знаешь?