Даруй ему язык
Шрифт:
– Половину сокровищ и свободу.
Эзоп поискал подходящий черепок, отмерил четыре шага от могильной плиты и принялся копать землю. И очень скоро нашел золото. Принес он клад Ксанфу и говорит:
– Исполни свое обещание.
– Я это сделаю, если скажешь мне, как ты догадался, где зарыт клад. Для меня это важнее, чем само богатство.
– Это все начальные буквы отдельных слов. А вместе они означают: "Отсчитай четыре шага и копай правее дерева. Найдешь золото".
– За то, что ты такой умный, я не отпущу тебя на волю, да еще с половиной клада.
На это Эзоп сказал:
– Тогда
– А кто его владелец?
– Правитель Византии Дионисий.
– Откуда тебе это известно?
– Из надписи. Вот слушай: "Отдай честно найденный клад правителю Дионисию".
– Эзоп, возьми половину и молчи. Идем домой. Поделим золото, и ты свободен.
Но едва они вошли в дом, Ксанф приказал схватить Эзопа и держать его под замком.
Эзоп стал робко просить:
– Отпусти меня на волю и оставь золото себе.
– Ишь как ловко придумал!
– говорит Ксанф.
– Станешь свободным и тут же побежишь доносить на меня правителю Дионисию. Не бывать этому!
Прошло совсем немного времени, и случились выборы должностного лица. Народ собрался в театре. Законохранитель вышел на самую середину со сводом законов и кольцом-печаткой и произнес:
– Сограждане! Вы должны избрать нового законохранителя, который отныне и впредь будет хранить свод законов и государственную печать.
Народ стал советоваться, кто станет следующим хранителем законов, как вдруг с небес стремительно ринулся вниз орел, схватил кольцо-печатку и взмыл в воздух. Великий страх охватил жителей Самоса. Позвали прорицателей и жрецов, чтобы они истолковали знамение. Но ответа ни у кого не нашлось. Тогда среди множества собравшихся поднялся старик и громко сказал:
– Граждане Самоса! Зачем мы тратим время на этих людей, которые только набивают себе брюхо и целые дни проводят в праздности. Кто незнаком с науками, тому не под силу понять знак свыше. Но среди нас живет философ Ксанф. Его знает вся Эллада. Вот кто может разгадать знамение.
Ксанф встал и сказал, что вот так, сию минуту, он ничего определенного сказать не может. Ему нужно время, чтобы хорошенько подумать. Пока собрание еще гудело, готовясь расходиться, в небе снова показался орел. Он пролетел над ареной театра и сбросил кольцо-печатку. Оно упало на колени одному из государственных рабов. Ксанфа попросили истолковать и этот, второй знак. Ксанф пообещал и в полном отчаянии направился домой.
Придя к себе, Ксанф объявил о своем намерении помириться с Эзопом, чтобы тот помог ему. Он повелел привести наказанного раба и развязать его. Но Эзоп вдруг заартачился:
– Не хочу, чтобы меня развязывали!
– Эзоп, - просит Ксанф, - я готов избавить тебя от твоих оков, но только и ты избавь меня от моих.
– Ага, - говорит Эзоп.
– Значит, до меня тебе дела нет. Опять только о себе думаешь!
– Ну не будь таким упрямым!
Эзопа развязали. Спрашивает он Ксанфа, чего тому надо. Тут Ксанф рассказал ему о двух происшествиях в театре, и Эзоп согласился подумать и помочь ему.
Однако уже на следующий день Эзопа вновь одолело желание досадить Ксанфу. И потому он сказал:
– Видишь ли, Ксанф, если бы этот случай имел тайный смысл, я бы помог тебе, но все происшедшее в театре необъяснимо, а я, в конце концов, не
Ксанф потерял всякую надежду. Стыдясь предстать перед народом Самоса беспомощным и опозоренным, он принял решение наложить на себя руки. Взял он вечером веревку и вышел из дому.
Эзоп уже закрылся у себя в каморке, собираясь лечь спать. Но вдруг услышал, что Ксанф тихонечко покинул дом. Тогда он пошел следом за ним и увидел, как тот, выйдя за город, забросил на толстый сук веревку и приготовился уже сунуть голову в петлю. Тут Эзоп закричал:
– Остановись, Ксанф!
– и кинулся к хозяину.
А тот сказал:
– Эзоп! Зачем ты удерживаешь меня от единственно верного шага?
– Где же все твои основополагающие принципы? Твое воспитание! Самообладание! Твоя философия, наконец? Как же так? Лезешь смерти в пасть без причины? Давай возвращайся домой!
– Убирайся отсюда! У меня есть только один выбор: достойный конец или позорная и бесславная жизнь.
– Не говори так! Брось веревку. Ладно уж, я берусь истолковать эти загадочные знамения.
– Но как?
– Возьми меня с собой в театр. Там ты произнесешь на публику умные речи по поводу загадочности знаков свыше, а также о необычайной ценности и важности твоей философии, а потом выдашь меня за своего ученика - вот тут-то я и найду разгадку.
Ксанф дал себя уговорить.
На следующий день Ксанф вышел на арену перед народом и сказал:
– Моя философия основывается на законах логики и оперирует только измеримыми вещами и понятиями. Так что, согласно дефиниции, я авгуром не являюсь и потому улавливанием подаваемых богами знаков, их толкованием, равно как и угадыванием судьбы по полету птиц не занимаюсь. И в интересах города избавить мой пользующийся всеобщим почетом дом от возложенного на меня поручения. Однако я привел с собой раба, его я обучил началам всех основ философии. Вот пусть он и попробует истолковать знамения.
Эзоп выступил вперед, и народ тут же разразился диким хохотом. Среди взрывов смеха слышались также громкие выкрики:
– Подавай нам другого толкователя!
– Этот похож на раскоряченную лягушку!
– На одичавшую свинью!
– Не человек, а обезьяна!
– Хуже последней собаки!
На лице Эзопа не дрогнул ни один мускул. Наконец толпа успокоилась, и Эзоп заговорил:
– Граждане! Почему вы смеетесь надо мной? Не смотрите на то, как я выгляжу. Задайтесь лучше вопросом: могу ли я мыслить? Негоже сомневаться в здравом уме человека только потому, что он безобразен внешне. Ведь врачеватель тоже не приговаривает человека сразу, как только увидит его. Он щупает сначала пульс, а уж потом выносит свое суждение. И кто же судит о вине, глядя только на винную бочку? Не попробовав на вкус, вина не познаешь.
Тут люди поняли, что словам его куда больше цены, чем его неказистой внешности, и дружно закричали:
– Ну давай! Толкуй знамения!
Эзоп сказал:
– Граждане Самоса! Раб, пусть даже и искусный в речах, не вправе истолковывать свободному народу знамения богов. Даруйте мне свободу слова и дайте тем самым вкусить как всякому свободному гражданину уважение, если мое толкование сбудется. А если я ошибусь, то хочу, чтобы меня покарали как свободного человека, а не наказывали как раба.