Дарующая жизнь
Шрифт:
В это время Лена видела казнь юного эльфа. Магия это была или боль отца?
Появился Маркус. Выглядел он смешно: в трусах, сапогах, с луком за плечами и парой крупных куроподобных птиц в руке. Шут заметно оживился.
– О, это вкусно!
– Пока нет, – отрезвил его Маркус. – Ощипи-ка для начала!
– Может, я? – предложила Лена. Маркус фыркнул:
– Позволь усомниться в том, что ты можешь ощипать и выпотрошить птицу. Нет уж, сиди. Пусть этот отрабатывает свой кусочек.
– Непременно отработаю! Лена, это такая вкуснятина… Сколько стрел
– Две. И обе вернул. Я не самый лучший в мире лучник, но с десяти шагов попасть во влюбленную парочку могу.
Шут расхохотался.
– Да их можно было голыми руками брать!
– Лук хотел проверить, – объяснил Маркус. – Я, честно говоря, предпочитаю арбалеты.
– У арбалета точность не такая, – покачал головой шут, резко ощипывая птицу. – И бьет не дальше длинного эльфийского лука. Я даже с этим точнее выстрелю на двести шагов.
Лена поджала ноги, чтоб не смущать Маркуса. Он давненько обходится без женщины, да еще их деликатно оставляет… Она потянулась и поцеловала его в щеку. Маркус заворчал, как старый пес, которого хозяин разбудил чесанием уха. Шут снова засмеялся.
– Ну и ладно, – улыбнулся Маркус. – Помирились, я вижу.
– А хотелось бы мне знать, почему ты так озабочен нашими отношениями? – выдергивая длинное перо из птичьей гузки и втыкая его себе в волосы, спросил шут. Маркус пожал плечами и сделал вид, что чрезвычайно озабочен проверкой высыхания штанов. Шут ткнул его длинной ногой в бок. – Не увиливай от ответа. Если мне хочется что-то знать, я могу потратить на выяснение много времени. Очень много времени. Лучше уж сразу скажи.
– Сказал бы, если б знал. Вижу, что вы не такие, как обычные влюбленные парочки. Даже не уверен, что влюбленные. Связывает вас что-то, и крепко. Я ведь чуток вижу… ну, ауры, например, если кто-то сильные чувства испытывает – гнев, ярость… А вы… знаете, ребятки, когда вы рядом сидите, тоже вижу. Только она у вас одна на двоих. Когда порознь – нет, а когда вместе – есть. Я не знаю, что это значит, не обучался. И не видел раньше, хоть и живу немало. Особенные вы.
– Лена – точно, – кивнул шут, – А я обыкновенный парень. Честно. Если бы во мне что-то было, Верховные маги заметили бы. Карис бы увидел, он умеет немножко просматривать будущее, а уж мое он не мог не посмотреть, мы все ж приятели.
– А почему тебя так хотел убить Крон?
– Ты б тоже захотел, – усмехнулся шут, – если б я тебя несколько раз на посмешище выставлял и в лужу усаживал с громким плюхом. Что может шут – только смеяться. Вот я и отводил душу.
– У нас шут – тот, кто должен веселить, – вздохнула Лена. – А правду говорить – это так, побочный эффект.
– У нас тоже, – удивился шут. – Думаешь, я веселить не умею? Я и потешные истории знаю, и насмешить могу, и колесом пройтись…
– Ну-ка! – оживился Маркус. – Давай-ка колесом.
Шут бросил в него недоощипанную птицу и лихо, как олимпийский чемпион по гимнастике, прошелся колесом, сначала плавно, потом прыжками на руки на ноги и закончил потрясным сальто, Лене даже померещилось, что двойным.
– Я и жонглировать умею. И акробатом могу, как видишь. С фокусами хуже, только мелкие всякие, которые без магии. А если начну истории рассказывать – животы со смеху заболят.
– Не знал бы, что ты шут, сроду б не поверил, – покачал головой Маркус, хлопая его по заду. Шут развинтится в нормальную позу и грустно сказал:
– Мы встретились не в лучшее время… Я вообще-то веселый… был раньше.
– Я чувствовала твой взгляд там, на площади. Физически. Будто ты мне волосы поправлял или щеки касался. Даже когда спиной стояла.
– Точно, – подтвердил Маркус. – Все дергалась и оглядывалась, когда ты на нее смотрел.
– А тебя я и не заметил, – улыбнулся шут. – Честно. Лену увидел – в голову стукнуло: она. А что «она» – не знаю… И сейчас не знаю.
– Зануда, – констатировал Проводник. – Все тебе надо знать. Зачем? Вот ты, вот она – ну что тебе еще? Лена, посмотри, там у нас еще хлеб остался?
– Остался. Даже вы не способны сожрать каравай зараз.
– Не способны? – усомнился шут. – Плохо ты нас знаешь. Я, как все худые, любого толстяка переем. Лена… дальше мы куда?
– Это не ко мне. Это к Маркусу. Где он Путь найдет. Я ведь ничего такого не чувствовала ни около Пути, ни на нем, ни даже на границе.
– Это потому, что у нас пути разные, – пожал плечами Маркус. – Тебе и не нужен Путь. Ты ходишь как-то иначе, но нам этого не дано. Мы к вечеру… ну, может, к ночи доберемся до одного моего знакомца… Он мне должен… в общем, довольно много должен. Заглянем. Купим лошадей, а там… Есть еще Путь, я направление чувствую, но вот сколько до него ехать, не скажу. Довольно далеко.
– А мы не подведем твоего знакомца?
– Вряд ли столичные новости сюда уже дошли. Да и… я все ж не государственный преступник. В крайнем случае пара лет в крепости, а скорее изгнание. Даже Стража, не приведи ветер столкнуться, сквозь пальцы посмотрит.
– А если столкнемся? – испугалась Лена. Шут пожал плечами.
– Если повезет, не обратят внимания. Я не думаю, что Родаг распорядился оповестить Стражу. Я ведь… ну вроде как покаялся. Немногие знают, что произошло на самом деле, и даже догадываются немногие. А уж тебе точно бояться нечего. Ты можешь ходить везде.
– Он же сказал «уходи»…
– Мало ли что он сказал, – лениво-лениво протянул Маркус. – Если я сейчас солнцу скажу «уходи», что-то изменится? Оно послушается? Делиена, нет у людей над тобой власти. Ни в одном мире, о котором я хотя бы слышал. Я думаю, Родаг просто хотел, чтоб мы не появлялись в столице… Знаете, там, на опушке такой земляничник… Шут, ты только штаны надень.
Шут надел штаны, Лена, заставив Маркуса отвернуться, натянула платье – еще влажное черное, не ползать же по траве в светло-зеленом. Проводник выдал им маленькую корзинку и велел без полной не возвращаться.