Дарующие Смерть, Коварство и Любовь
Шрифт:
— Где же ваше послание? — вопросительно произнес я.
В послании мне предписывалось:
— Немедленно покинуть Ареццо. Вывести ваши войска. Ваше присутствие там оскорбляет герцога и короля Франции. В вашем распоряжении двадцать четыре часа… Если завтра к этому времени приказ не будет исполнен, то герцог отправится в Читта-ди-Кастелло. Он захватит ваш родной город, а это не составит ему труда, учитывая, что знатные горожане уже просили его стать их правителем…
Испанский головорез выплевывал слова, точно разговаривал с ничтожным слугой или собакой. Кровь бросилась мне в голову.
— Как смеете вы, — взревел
— Никакого поединка не будет, — равнодушно усмехнувшись, заявил Микелотто. — Вы должны понять, что я выражал презрение моего господина. Я всего лишь разговаривал с вами так, как мне приказали.
— Предполагалось, что так будет достигнуто лучшее взаимопонимание?
Он пожал плечами. Вопрос не по адресу.
— Убирайтесь, — прошипел я.
— Передать что-нибудь моему господину?
— Да. Передай ему, пусть катится к черту.
— И это все? — Убийца удивленно приподнял брови.
Я отвернулся к стене. Мне вспомнился мой дворец в Читта-ди-Кастелло. Вспомнились окружавшие его сады. Славные конюшни и псарни. Жена и дети. Представились и враги, смеющиеся над моей опалой.
— Передайте его светлости, — сквозь зубы процедил я, — что я исполню его приказ.
Я проводил взглядом уходящего испанца. Как только он скрылся из виду, я вызвал своих курьеров. Отправил сообщения Оливеротто, Бентивольо, Бальони и Орсини. Я сообщил им, что пора встретиться. Нам необходимо многое обсудить.
Часть III
ЗАМОК СКРЕЩЕНИЯ СУДЕБ (ОСЕНЬ 1502 ГОДА)
18
Флоренция, 4 октября 1502 года
НИККОЛО
Я постучал в массивные резные двери и услышал приглашение войти. Мне еще не приходилось бывать в этих коридорах Палаццо делла Синьория. Они вели в резиденцию главы правительства, и теперь ее занимал Пожизненный гонфалоньер. Открыв дверь, я вошел в просторный, залитый светом зал, стены которого украшали сцены прославленных в веках исторических побед Флоренции.
— Прекрасный кабинет, — заметил я, оглядевшись.
— Верно, его вряд ли назовешь убогим! — с улыбкой воскликнул Пьеро Содерини.
Да, вам будет приятно узнать, что наш кандидат победил на выборах. Это на редкость добрая новость для меня, как и то, что брат нового правителя, Франческо — тот епископ, с которым мы ездили в Урбино, — уже сообщил ему, что я «самый талантливый политик Флоренции». Единственным недостатком его победы стало то, что Аламанно Сальвиати возненавидел меня пуще прежнего.
Я занял деревянное кресло перед столом. Оно было на несколько дюймов уже, чем гонфалоньерское.
— Все ли готово к вашему путешествию, Никколо?
— Да, ваше превосходительство. Лошади уже ждут у входа.
— Хорошо. Я понимаю, что вы уже получили все указания, но мне хотелось лично побеседовать с вами до вашего отъезда. Как вы понимаете, я решил поручить вам это задание, поскольку вы уже встречались с герцогом Валентинуа и, согласно мнению моего брата, достигли в общении с ним исключительно хорошего взаимопонимания.
Я лишь склонил голову.
— Не скромничайте, Никколо. По мнению Франческо, вы даже понравилисьгерцогу, он проявил к
— Герцог может быть на редкость обаятельным, — заметил я. — Было бы наивно воспринимать это как симпатию.
— Возможно, — согласился Содерини. — Но мой брат сказал, что с ним герцог общался совсем по-другому, выказав грубую бесцеремонность и подозрительность. В общем, по-моему, вам следует воспользоваться проявляемой им благосклонностью на пользу нашей республики. Нам хочется заключить Дружеское соглашение с Папой и его сыном, и также хотелось бы поточнее узнать, каковы его планы. Итак, ваша задача — не только получить полезные сведения о Борджиа, дабы мы смогли понять все его замыслы, но и добиться его благорасположения к нашей республике.
— Я понял, ваше превосходительство.
— У меня также имеются важные новости для герцога, которые вы можете ему сообщить. По нашим сведениям, некоторые из его капитанов пытаются поднять мятеж, и в настоящее время они собрались на тайное совещание в Маджоне, чтобы заключить союз против него.
— Нет ли каких-то подробностей? — спросил я, оживляясь. — Кто вовлечен?
Гонфалоньер просмотрел какие-то бумаги на своем столе:
— Вителлодзо Вителли, Оливеротто да Фермо, Джанпаоло Бальони и Паоло Орсини. Они главные зачинщики, хотя на совещание отправились еще представители Урбино и Болоньи. Вы можете также сообщить, что нам тоже предложили прислать туда представителей, в свете достижения с ними согласия. Но мы отказались — не только потому, что считаем Вителли и Орсини врагами нашей республики, но и потому, что решили поддержать добрые отношения с герцогом, его святейшеством и его христианнейшим величеством.
— Отлично, ваше превосходительство. Сразу по прибытии я передам ваши сведения герцогу.
Гонфалоньер поднялся, и я последовал его примеру. Он крепко обнял меня:
— Я искренне верю в ваши способности, Никколо. Да сопутствует вам Фортуна.
Покинув его кабинет, я помчался вниз по лестницам, пролетая марш за маршем. И вот я оказался на площади, в небесах ярко сияло солнце, а в воздухе пахло сжигаемой осенней листвой. Исполненный надежд, я испытывал воодушевление. Если мне удастся быстро добраться до Имолы, то, вероятно, я смогу первым сообщить герцогу новости о заговоре его капитанов. Может, даже помогу ему спасти положение. Какую, интересно, награду могут выдать за такую услугу?
Вскочив в седло, я направил лошадь к городским воротам и начал грезить наяву, предаваясь сладким мечтам о моем славном будущем.
Имола, 5 октября 1502 года
ДОРОТЕЯ
В моей жизни теперь образовалась брешь, оставленная Стефанией. Сегодня утром она укатила в Рим к своему возлюбленному. Без нее мои дни будут совсем одиноки.
Хотя теперь мне предоставляли больше свободы. Мне уже разрешали гулять по городу с охранником, следующим на почтительном расстоянии. К тому же моя внешность сильно изменилась, поэтому меня трудно узнать. Мои волосы заметно посветлели (начиная с весны я, по просьбе Чезаре, выставляла их выгорать на солнце), а сама я сильно похудела. Порой, глядя в зеркало, я находила, что выгляжу старше, и теперь даже не уверена, что мои родители узнали бы во мне ту девятнадцатилетнюю девушку, которую похитили полтора года назад.