Дарю тебе сердце
Шрифт:
– Джейсон, я уверен, что твои родители и так уже тобой гордятся, но мне также кажется, что они по тебе скучают и волнуются за тебя, – сказал Хантер.
– О, им нечего обо мне беспокоиться, я могу сам о себе позаботиться.
– Конечно, Джейсон, я в этом не сомневаюсь. – Хантер рассмеялся и потрепал мальчика по плечу.
Джейсон сел на траву рядом с Хантером и, подражая своему кумиру, лег, подложив худенькую руку под голову.
– Джейсон, я просто отдыхаю. – Хантер повернулся к мальчику. – А что?
– Да так, ничего. Мне скучно, а вам? Хоть бы уж поскорее начались боевые действия!
Хантер взъерошил непослушные светлые волосы паренька и ответил:
– Сказать по правде, Джейсон, я бы предпочел,
– Не говорите так, мистер Александер! Я уже взрослый! – воскликнул мальчик совершенно серьезно. – Сэр, не угостите ли сигарой?
– Джейсон, я не хочу обращаться с тобой как отец, но ты еще слишком молод, чтобы курить. – Сказав это, Хантер улыбнулся горькой иронии, которую невольно почувствовал в собственных словах: слишком молод, чтобы курить, но уже достаточно взрослый, чтобы воевать. Выбросив сигару, он предложил: – Вот что, сынок, давай-ка закроем глаза и вздремнем немного, идет?
– Идет, – согласился Джейсон.
– Подъем! – прогремел голос капитана Митчелла.
Хантер и Джейсон открыли глаза и посмотрели на внушительную фигуру капитана. Отдыхающие солдаты зашевелились, стали вставать и подтягиваться поближе к командиру, чтобы выслушать, что тот собирается им сообщить. Высокий, раньше времени поседевший техасец улыбнулся и заговорил громче, чтобы его слышали все подчиненные:
– Господа, мы наконец-то выступаем. – Солдаты, истомившиеся по настоящему делу, встретили его слова одобрительным гулом. Капитан Митчелл усмехнулся и поднял руку, призывая к тишине. – Мы выступаем в Гордонсвилл, штат Виргиния, на подкрепление к генералу Томасу Джексону.
Идя к своему черному жеребцу, капитан Митчелл улыбался в седые усы с таким видом, словно только что получил приглашение на вечеринку. Солдаты бросились сворачивать лагерь и готовиться к длинному марш-броску до Гордонсвилла.
– Мы выступаем на подмогу Твердокаменному. [3] – Черноволосый солдат, седлавший коня рядом с Хантером, усмехнулся. – Может, наконец будет о чем написать домой.
– Надеюсь, что так, – согласился Хантер, садясь на коня.
Не успел капитан Митчелл прибыть со своими людьми в Гордонсвилл, как получил приказ выступать на север в составе авангардного отряда, призванного остановить продвижение на юг армии Поупа. В полдень 9 августа 1862 года капитан Митчелл отдал своим людям приказ переправляться через реку Рапидан. На переправе многие спешились и повели коней в поводу. День стоял тихий, безветренный, сельский пейзаж штата Виргиния дышал миром и покоем. Однако это спокойствие оказалось обманчивым. Большая часть войска конфедератов еще переправлялась через реку, когда отряд капитана Митчелла, выйдя на берег чуть западнее горы Сидар, неожиданно столкнулся с кавалерией противника. Конфедераты были застигнуты врасплох, стычка быстро перешла в ожесточенную схватку, союзная кавалерия бросилась в атаку. Одержимые стремлением отомстить генералу Джексону, янки жаждали крови противника и дрались так, словно в них вселился сам дьявол. Необстрелянный отряд капитана Митчелла, занимавший левый фланг конфедератов, конечно, не мог равняться с ними в силе, он был рассеян и обращен в бегство.
3
Прозвище Томаса Джексона, генерала армии Конфедерации, которое он получил за то, что его бригада в битве при Булране «стояла как каменная стена».
Проведя много месяцев в тылу, в резервных частях, Хантер оказался совершенно не подготовленным к ужасающим реалиям войны. Он спокойно шел по берегу, ведя коня в поводу, и думал об оставшихся дома жене и сыне, как вдруг мирную тишину разорвал выстрел. И тут же раздались другие выстрелы, послышались крики раненых, фырканье и ржание испуганных лошадей. Под градом пуль конфедераты попытались выбраться
«Почему я не чувствую боли?» – пронеслось у него в голове.
Боль с опозданием появилась. Истекая кровью и запаниковав перед лицом опасности, Хантер бросил винтовку и побежал со всех ног. Не сознавая, что находится в гуще сражения, он никого не видел вокруг себя, не слышал человеческих голосов, грохота выстрелов и разрывов снарядов. В его сознании билась только одна мысль: поскорее добраться до безопасного места. От растерянности и страха взгляд стал безумным, он бежал, продираясь через заросли, стараясь оказаться как можно дальше от засады, от преследующих его солдат противника, от смерти, которая – он это знал – неминуемо ждала его там, откуда он пытался убежать. Боль, ставшая теперь очень сильной, как ни странно, отрезвила его и вернула способность мыслить логически. «На юг, – понял он, – нужно бежать на юг, обратно к реке Рапидан». Сориентировавшись на местности, он снова бросился бежать, постепенно приближаясь к реке.
Внезапно Хантер остановился так резко, что потерял равновесие и упал на землю. Месяцы армейской службы не сделали из него стойкого солдата, но годы врачебной практики и данная еще в юности клятва Гиппократа заставили Хантера остановиться и повернуть обратно. На земле лежал десятилетний Джейсон Миллз, барабанщик из Чарлстона, из ран на голове и груди текла кровь, лицо приобрело пепельный оттенок. Отбросив страх и забыв о собственной боли, Хантер пополз назад, к неподвижному телу мальчика. Мимо него и раненого ребенка в поспешном отступлении двигались солдаты Конфедерации, над головой свистели пули северян, но Хантер как ни в чем не бывало выполнял свой врачебный долг, словно находился не на поле боя, а в тиши операционной. Он больше не чувствовал жгучей боли в плече, не боялся смерти. Он понимал, что ранение серьезное, мальчик без сознания и не слышит его, но все равно наклонился почти вплотную к детскому лицу и прошептал:
– Не волнуйся, Джейсон, я с тобой, я о тебе позабочусь.
Быстро открыв свой вещмешок, Хантер достал маленькую бутылку виски и чистую тряпицу и стал промывать рану. Ловко наложив жгут на вену, Хантер поднял с земли брошенную кем-то впопыхах винтовку, сделал из штыка шину и прибинтовал к груди Джейсона.
– Боже милосердный, прошу тебя, не дай этому мальчику погибнуть на поле битвы, он еще слишком молод, чтобы умирать, – прошептал Хантер. – Лучше возьми мою жизнь, но пощади это невинное юное существо, пусть он вырастет мужчиной. Прошу тебя, Господи, помоги ему вернуться домой к отцу и матери.
Пули янки взрыхляли землю уже совсем рядом с Хантером и его пациентом, но Хантер думал только о том, как спасти жизнь юному барабанщику. Наступающая кавалерия янки двигалась не более чем в паре сотен ярдов от того места, где они лежали, но Хантер спокойно растирал холодные руки мальчика. Янки подходили все ближе и ближе, пули все чаще уходили в землю или попадали в деревья совсем рядом с ними. Перенеся вес тела на правую руку – которая, как ни странно, больше не болела, – Хантер накрыл мальчика своим телом, заслоняя от пуль. Он ощущал странное спокойствие. Если янки попытаются убить Джейсона Миллза, сначала им придется убить Хантера Александера.
– Хантер, – позвал знакомый низкий голос.
Хантер поднял голову и увидел капитана Митчелла. Седые волосы капитана растрепались и торчали во все стороны из-под шляпы, гнедой конь под ним встал на дыбы, но капитан улыбался. Не обращая внимания на свистящие вокруг пули, бесстрашный капитан подмигнул Хантеру и крикнул:
– Рядовой Александер, позаботьтесь о мальчике, я уведу от вас поганых янки.
Пришпорив коня, он повернул его налево и, издав пронзительный боевой клич, поскакал прямо навстречу наступающим голубым мундирам.