Дауншифтер
Шрифт:
Узрей я нечто подобное впервые, обделался бы от страха. Но сейчас мной овладело странное спокойствие — не ты первый, красавчик, я баруси видел! И он меня не взял.
— Убежали? — рявкнул я, не оглядываясь.
— Да! Тут тупичок, дядечка! — тоненько пропищала бабуля метрах в пятнадцати.
Чёрт, тварь быстро приближалась.
Заметив меня, прыгун решил разобраться с неосторожным прохожим по-быстренькому и начал опрометчиво тормозить на полной скорости. Задница урода тут же пошла в занос, а страшные когти, пытаясь зацепиться, с противным звуком заскрежетали по
Мой дриллинг короче «классики» и полуавтоматических ружей. И на нём стоит отличный прицел-загонник Nikon MONARCH. Честная единица прицела и примкнувшая к ней кратность 1,1 подобных приборов даёт непрерывное, что очень важно, восприятие действительности. Ты видишь только теневое кольцо от корпуса прицела, сама же картинка — фактически непрерывная. Она остается таковой и тогда, когда ты ведёшь прицел, поскольку скорости считывания картинки левым и правым глазом практически не отличаются. И пусть эта картинка не бинокулярная, как у коллиматоров, а составлена из двух монокулярных кадров, наложенных друг на друга, эффект непрерывности налицо.
Ох, и быстро же она летит! Я вёл цель и холодно видел всё. В крошечную голову? Нет, я помогу тебе остановиться, тварь!
Бах! Экспансивная пуля Ширинского-Шихматова — страшная штука, особенно если применять её в борт или в грудь. Это настоящая пуля-стоппер. Прыгун подломился на развороченном суставе и пару раз перевернулся на асфальте огромной кеглей. Однако мощная здоровая лапа тут же подняла тело, после чего у прыгуна ещё хватило сил, чтобы дёрнуться в мою сторону.
Бах! Картечь, не успев раскрыться в конус, ударила чудовище в грудь — прыгун сунулся мордой вперёд и упал.
Бенц! Звонкий выстрел из нарезного ствола поставил точку — маленькая уродская башка лопнула.
И всё-таки меня потрясывало. Переломив ружьё, я с похвальной скоростью перезарядился и опасливо подошёл ближе. Их окон что-то беспрерывно орали, двое каких-то мужиков с ружьями трусили по Советской в мою сторону. В ушах звенело не только от грохота выстрелов, но и от резко подскочившего давления. Выделившийся адреналин всё-таки привлёк комарьё, не менее десятка крутилось вокруг головы.
— Допрыгался, идолюка проклятый! — прошамкал рядом сердитый старческий голос. — Теперь лежи тут, дожидайся санитаров, окаянный!
Обзывая мёртвого прыгуна, бабка сердито тыкала в него своей тростью, на конце которой обнаружился стальной треугольник.
— Каких санитаров? — не врубился я, ставя оружие на предохранитель.
— А научных! Они на своём голубеньком газончике всегда быстрой савраской приезжают, если всё уже закончилось, — злорадно пояснила старушка. — У, нечисть вонючая… Неповадно вам будет, идолюкам, усмирит вас русский богатырь!
После таких слов мне захотелось вытянуться в струнку и выдать что-то вроде «Служу трудовому народу!», но пересохшие губы спросили совсем о другом:
— Где мои котлеты-то?
— Да вон он, пакетик ваш, у заборчика стоит на травке. Когда тикала,
— Спасибо, бабуля, — машинально откликнулся я, рукавом утирая со лба холодный пот. — Забирайте вы эти котлетки, вот что. Сейчас они мне в горло не полезут, а позже новых куплю.
— Вот каков русский богатырь, смотри, внученька! И голову чудищу заморскому срубит, и люд простой накормит-напоит!
Что уж там, повторю ещё раз: многое изменилось в Каменных Крестах.
До изумления много.
Глава одиннадцатая
Задача для таёжных мачо
Прекрасный вид на реку открывается от гаража Новикова, живописный, располагающий к вечерним посиделкам на свежем воздухе.
Здесь на всех хватает тайги и чистой воды, и к тому же удивительно красиво. За Таймурой, над невысокими песчаными обрывами, стоит хвойный лес с грибами, ягодами и изобилием зверья. Впереди — открытое пространство. В хорошую погоду ярко-белые облака тянутся с запада, а в хмурую — клочья и полосы тумана скапливаются над ручьями-притоками, перечёркивая темную зелень лесов. На реке часто видны рыбаки: прямо возле посёлка они ловят хариуса. В пасмурный день, когда вода холодная, эта рыба ведет себя активно, и никто не возвращается без улова.
Вечерами к берегу реки выходят влюбленные парочки, аккуратно одетые мамаши с детьми, целые семьи. Тут, на косогоре, где ветерок отгоняет назойливое комарьё, особенно хорошо встречать живописные закаты. И наслаждаться воздухом настоящей тайги, впитавшим в себя ароматы целебных трав, пыльцу цветов, запахи листьев и хвои, необыкновенно чистые, свежие. Этот живительный эфир наполняет грудь, убеждая, что не зря ты, Бекетов, пришёл в тайгу, вливается и насыщает душу чем-то правильным, приобщая к определённой философии спокойствия и неспешности.
И всё-таки распашные ворота пришлось закрыть. Иначе на лампочку слетятся все кровососы округи. Солнце, по-северному наискось уходя за абрис тайги, встающей на краю посёлка, закатывалось. Света уже стало мало, так что да здравствует электричество.
Внутри Дмитрий обустроил просторное помещение, в котором стоящая в починке «шнива» ничуть не мешала умеющим культурно отдыхать, вполне традиционно: раздолбанный диван, тумбочка с припасами, антикварный стол на кривых ножках и два венских стула, на стене — полка с необходимой посудой.
— Я здесь частенько обретаюсь, когда в доме скучать неохота, пейзаж, воля. Опять же воздух свежий.
— Да он везде свежий. Избаловались вы тут…
— Человек, он ить такой, скотинка ворчливая, всегда увидит вдали что-то лучшее, чем есть вокруг него, — покладисто кивнул приятель. — Выхлоп там всякий, дети орут на улице, как оглашенные.
— Не смеши, какие выхлопы в Крестах? А жить тут можно, тем более холостяку.
— Вот и я говорю. Ты помогай, чё сидишь? Тарелки возьми с полки.