Давай-давай №1 1990
Шрифт:
Стиль 60-х годов был очень простым: вся одежда была облегающей. Если не было возможности купить настоящую кожаную куртку, то приобреталась куртка типа «RVS», которая была похожа на кожаную и к тому же была водооталкивающей. Стиль рокеров то входил, то выходил из моды, тем не менее он оказал заметное влияние на другие стили, прежде всего на панк.
И еще. Настоящий рокер должен помнить, что после того, как он снял шлем, он должен поправить свои волосы.
Все
Грязные рокеры. (Greasy Rockers). Они появились в конце 60-х годов: нацистские шлемы, свастика, длинные волосы. Одежда более грязная, чем чистая. Их называли также «гребос».
Хипповые рокеры (Hippy Rockers). 70-е годы: это смесь хиппи, наркоманов и американских «Ангелов Ада» («Hell's Angels»).
Стильные рокеры. (Desighner Rockers). Одежда фирмы
Lewis leathers 120 Gt Portland St
Johnson 406 Kings Rd Portobello Market Portobello St
Brick Lone Market Brick Lane Shelly's mainbranch 159 Oxford St
Для рокеров-фанатов в издательстве Plexis вышла книга Джонни Стюарта «Рокеры».
Перевод Николая Желтова
АЛЕКСАНДР БАШЛАЧЕВ
«ВРЕМЯ КОЛОКОЛЬЧИКОВ»
ВЛАДИМИР МАРОЧКИН
На фирме «Мелодия» вышла пластинка с песнями Александра Башлачева, погибшего в феврале 1988 года. Песни были записаны не на профессиональной студии, а дома у известного московского рок-коллекционера, ныне — администратора московской рок-лаборатории АЛЕКСАНДРА АГЕЕВА.
— Эта запись была сделана 20 января 1986 года. Но я впервые услышал Башлачева еще в 1984 году, его записали Игорь Васильев и Виктор Алисов, но оригинал в конце концов потерялся. Меня его песни так взволновали, что я решил найти этого человека. И вот весной 1985 года во время ленинградского рок-фестиваля я стоял у «Сайгона», как вдруг одна девушка закричала «Башлачев! Башлачев! Иди к нам!» От толпы отделился невысокий парень и пошел на крик. Это, конечно, был он. Другого быть не могло. И я шагнул навстречу, чтобы познакомиться. Он оставил адрес и пообещал часто бывать в Москве.
Следующая встреча произошла осенью на одном из «домашних» концертов в квартире близ метро «Автозаводская». Квартира была бедной, горела одна настольная лампа и
После концерта я подошел к нему и предложил собраться и сделать запись. Башлачев очень скептически к этому отнесся. Он говорил, что запись не передает настроения. Но я продолжал его ломать. Окружающие дергали меня сзади: «Не надо, мол, давить». Но Башлачев сказал, что подумает и позвонит сам.
Он позвонил только в январе 1986 года и сказал, что пробудет в Москве несколько дней. Я начал готовиться. Обратился за помощью к Катомахину и тот выдал мне четыре микрофона и пульт.
Вообще та запись полна мистики. Мы договорились, что он приедет ко мне домой утром в субботу. Прошел час, его не было. Я подсел к окну и стал смотреть на улицу. Из соседнего подъезда вынесли две табуретки и поставили на них гроб. И тут появились Башлачев с девчонкой. У него в руках были какие-то цветы, он подошел к группе родственников, положил цветы, постоял, сняв шапку. Когда он вошел ко мне то был очень веселый: «Там покойник! Это нам поможет!»
Я всех удалил на кухню и мы начали работать. Мы договорились, что будем писать все песни. Но первое, что случилось, — сгорел пульт. Я позвонил Игорю Васильеву, он как раз писал Задерия и Терри, но оказалось, что пульт у него сегодня свободен. Мы договорились, что один мой приятель сейчас подъедет к нему за пультом на машине. От меня до Игоря и обратно ехать, может быть, полчаса. Башлачев пока разыгрывался, я пытался чинить пульт. Но прошел час, а машина все не возвращалась. Лишь часа через полтора приятель позвонил и сообщил, что едва он выехал на набережную, как у него отвалилось колесо.
Башлачев обламывался, девчонка ныла: не надо писать. И я снова стал давить, потому что чувствовал: нельзя отпускать, если не запишем сегодня, то никогда уже не запишем. Девчонка ушла. Он хотел уйти с ней, но я его удержал.
Уже шестой час. В квартире никого. Башлачев попросил все занавесить. Полная темнота. Только огарочек свечи, который давал небольшой круг света. Я сел как можно дальше и даже отгородился крышкой от пульта. Башлачев должен был командовать: «Поехали!» — конец же я обрывал сам. Дубли он требовал стирать: «Нерожденное дитя!»
Записали несколько песен, и вдруг он говорит: «Ничего не получается…» и просит разрешения позвонить в Новосибирск, где в больнице лежит его жена с больным ребенком.
— Конечно, можно, — отвечаю я. — Только вряд ли ее позовут к телефону. Но ее позвали, предупредив Башлачева, что ребенок умирает. Он как мог успокаивал ее. Говорил, что находится сейчас в Москве, рассказывал, чем занимается.
— Хорошо, что мне дали поговорить, это мне поможет…
И он стал петь. Двадцать четыре песни. Без перерыва. Восемь вещей с двумя-тремя дублями. Он командовал, потом сидел с минуту молча, собирался. И пел. «Ванюшу» записали с первого раза: «Лучше я не смогу». Он минут десять ходил по комнате, прежде чем начал петь. То же «Егор Ермолаевич». Ошибся — очень жалко — в песне «Верка, Надька, Любка», но не захотел ее переписывать.