Давай мы станем незнакомцами
Шрифт:
Невольно округляю глаза, пытаясь осознать, что сейчас произошло. Опускаю взгляд на наши сцепленные руки и напрочь забываю всё, что хотела сказать отцу.
[1] Строяк — так обычно кратко называют жители Самары Академию строительства и архитектуры.
— Тоже мне защитник нашёлся!.. — пробурчал папа.
А ведь и правда — защитник.
В горле скапливается тяжёлый ком, глаза начинает щипать, точно вот-вот польются слёзы. Но не от страха перед рассерженным отцом, и не от стыда за свой поступок. А потому что… Впервые в жизни я на собственном опыте узнала, что такое благородство и отвага, о которых я до этого так много
Смотрю на Ярика и понимаю, что он первый из всех знакомых ребят, который за меня заступился. Не перед отцом, а вообще. Он был первый, кто меня поддержал. Это было очень странное, но удивительно приятное ощущение — знать, что ты кому-то небезразличен. Что кто-то в этом мире на твоей стороне и может вот так запросто подставить своё плечо. Или точнее, подержать тебя за руку в тяжёлый момент…
Обычно мне всегда приходилось самой отвоёвывать «место под солнцем» среди своих сверстников. Спасибо за это моему «замечательному» характеру, из-за которого я довольно часто попадала во всякие конфликтные ситуации. Подруг у меня никогда не было, а пацанам довольно часто приходилось доказывать, что я действительно достойна того, чтобы находиться с ними в компании.
И я была совершенно точно уверена, что любой из них, окажись сейчас на месте Ярика, сдал бы меня отцу с потрохами, лишь бы избежать проблем.
Но Ярик не стал…
— Ромыч, вот и что мне с этим наглецом делать, а?!
— Я уже сказал, что мой дядя сможет выправить вам крыло, — повторил Ярик, ободряюще сжимая мою ладонь. А может, заодно подавая мне сигнал, чтобы я не взболтнула лишнего.
Наверное, в тот самый момент я и влюбилась в него без памяти. Нет, передо мной стоял не Артур Грей — герой моей любимой книги «Алые паруса». Это был мой собственный принц, который шагнул в эту реальность прямиком из моих детский грёз. Настоящий герой — воплощение благородства, достоинства и отваги. Именно таким казался мне в тот момент Ярик. И это были не просто красивые слова, которые зародились в голове маленькой влюбленной девочки.
Одно дело очароваться внешней оболочкой: красивые черты лица, харизма, весёлый нрав и отличное чувство юмора. Всё это с легкостью позволяло домыслить и самостоятельно наделить человека любыми положительными качествами, которые подходили под выдуманный образ. И совершенно другое дело, воочию убедиться, что все те идеальные черты, которые ты нарисовала в своей голове, оказались правдой. Что Ярик действительно был таким, каким я представила его при нашем знакомстве — целеустремлённым, добрым, бесстрашным…
Не многие взрослые могли противостоять моему отцу, а что уж говорить о ребёнке? Взять вину на себя, зная, что тем самым он навлекает на свою семью большие финансовые проблемы. Чтобы отважиться на такое нужно было обладать невероятной смелостью и решительностью. Тем более ради постороннего для тебя человека.
Я не знаю почему Мереминский решил тогда помочь вредной приставучей девчонке, которую видел первый раз в жизни. Девчонке, которая пыталась «навалять» ему в футболе, а потом чуть не грохнулась в обморок, испугавшись гнева своего отца. Но он это сделал.
Когда я говорила папе, что Ярик мой друг, я не врала. Я действительно в тот момент искренне в это верила. Или очень хотела, чтобы это стало правдой… Поступок Ярика и наша общая тайна сблизили нас, и тем самым положили начало нашей многолетней дружбе. Которая со временем
Уже потом я узнала, что никакого дяди у Мереминского не было. Просто отец Ярика иногда брал его с собой к другу, который владел небольшим автосервисом на окраине города. Там действительно работали первоклассные мастера по кузовному ремонту. Но мой отец так к ним и не обратился.
Не знаю, что тогда на него нашло в тот день — плохое настроение, какие-то проблемы по работе, из-за чего он так сильно вспылил, но по итогу он не стал требовать денежной компенсации с семьи Мереминского. А вот меня всё равно наказали. Правда не за тот неудавшийся футбольный финт, а за то, что посмела пререкаться с отцом, вступившись за Мереминского.
Папа до сих пор не знал, кто на самом деле разбил его красный «Порше». Сначала мне было страшно признаваться, потом стыдно, что я долгое время скрывала от него правду, а потом… Воспоминания затёрлись, потеряли остроту и потому моё признание казалось совершенно бессмысленным и никому ненужным. К тому же, все эти годы я дико боялась разочаровать отца. Он и так почти каждый день находил повод для недовольства мной и моим успехами. А эта ситуация могла очень сильно «уронить» меня в его глазах.
Но, наверное, сейчас, оглядываясь назад, я бы всё-таки посоветовала той испуганной маленькой девочке найти в себе силы, чтобы рассказать ему правду. Потому что с того самого дня отец невзлюбил Мереминского. И за все эти годы он так и не поменял к нему своего отношения.
***
— Получается, разбитый красный «Порше» — это ваше общее детское воспоминание, — задумчиво протягивает Лизка.
— Да.
— Вот хот убей — но я всё равно не понимаю, почему он так одержим этой идеей с машиной! Да, это напоминание о вашей первой встрече. И это конечно очень мило, но… Почему у меня такое ощущение, что он не тебе хочет приятное сделать, а твоему отцу что-то доказать?!
— Не удивлюсь, что эта версия тоже верна, — усмехаюсь я. — Но она не главная.
— А что тогда?
Тяжело вздыхаю. Чёрт! Вот не хотела же ничего сегодня ворошить… Но, кажется, Лизка твёрдо намерена вытащить из меня парочку тайн нашего с Яриком прошлого.
— Мм… Чтобы ответить на этот вопрос, придётся рассказать тебе, как прошло моё четырнадцатилетие, и что я тогда наговорила Мереминскому.
Глава 19
— Ну наконец-то, — ворчу я, потянув Ярика за руку и уверенным шагом направляясь в сторону лестницы. — Мереминский, вообще-то это свинство заставлять так долго ждать именинницу! Я уже хотела объявлять вас с Сашкой в розыск!
Ярик что-то бубнит про пробки и нерасторопного Корсакова, пока мы, ловко огибая веселящихся одноклассников, поднимаемся на второй этаж. Я невпопад отвечаю ему в ответ, изо всех сил стараясь скрыть своё волнение, пронизывающее каждую клеточку моего тела. Но это было такое приятное, я бы даже сказала, очень вдохновляющее волнение, от которого жизнь начинала играть новыми красками, а душа замирала в предвкушении чуда.
Внутри у меня все трепещет и поёт. Мне кажется, даже за сотню километров видно, как я вся свечусь от счастья. Он пришёл! Он всё-таки пришёл! Сердце то сладко замирает, то начинает бешено отстукивать в груди. Ведь совсем скоро — буквально через пару мгновений, мы останемся с ним совершенно одни…