Давай начнём все с начала
Шрифт:
Время начинается тянутся долго, бесконечно. Горячие ладони, обжигающее дыхание с привкусом вина у моей скулы. Губы двигаются к уху, ладони смыкаются на талии. Замок, а у меня внутри всё замирает. Если он захочет меня поцеловать, я убегу.
— Ты сильно наряжена, расслабься, — поглаживает он меня по спине, а я, наоборот, напрягаюсь, особенно когда ощущаю его ладони, спускающиеся ниже. Сердце бьётся, кажется, выпрыгнет из груди, но вовсе не из-за того, что цепляет. Совсем не цепляет.
— Извини, — шепчу.
Становится легче, губы Георгия замирают
Бросила мужика во время танца, а если он разозлиться или решит, что я сумасшедшая, а может, вовсе придет к выводу, что отношения со мной ему не нужны… От последней мысли становится хорошо. Но нет, Георгий возвращается и садится рядом с невозмутимым видом, подливает себе вино и предлагает мне, уверяя, что немного вина мне не навредит. Я отказываюсь.
— Не угадал с вином?
— Нет, все хорошо, вино, мясо и прочее… просто не хочу. Беременные пристрастны, — говорю с улыбкой.
Смотрю на мужчину и думаю: «Идеальный, но не цепляет. Сексуальный, объективно даже очень сексуальный, красивый. Но если проверить мою женскую сущность, она молчит, я не испытаю ничего, словно сижу не с мужчиной».
— Ты идеальный мужчина.
— Но жаль, мы не влюбляемся по щелчку, да? — тянет он, не дав мне завершить.
А может, и к лучшему, что я ещё могу сказать.
— Так было бы проще, — тяну с легкой грустью. — Но и не так интересно. Тривиально.
— Тебе надо развестись, чтобы закончить старое и дать шанс новому.
Замираю от его слов. Что сказать, что сделать? Говорить о том, что мы развелись, не хочу, но что-то мне подсказывает, Георгий не отстанет. Хотя, возможно, он хороший муж и отец.
— Хочу тебя живой, — выдаёт неожиданно он, — да, вот такой, — подмигивает мне. — С румянцем, чтобы ты была раскрытой, доступной, чуточку развязной, свободной, одним словом, собой. Армин, если есть сложности, я помогу с адвокатом, есть хороший приятель.
Георгий говорит что-то ещё, а у меня словно заела его фраза: «…развязной, доступной».
Перед глазами медленно проплывёт наша единственная с ним ночь. А я ведь такой и была, доступной, и его. Он делал, что хотел. Клеймил, целовал…
Заламываю пальцы, холодный озноб проходит по телу. Не готова и не хочу.
Вечер проходит удачно, сказала бы, отстойно.
Хочу принять душ, лечь в кровать, закутаться в одеяло и не слушать, какой мне надо быть, какой хотят меня видеть.
— Георгий, ты замечательный. Спасибо за поддержку. Но мне нужно время. Ты сам говорил, не будешь спешить. Мне нужно время.
— Арин, тебе надо развестись, совсем порвать эту связь. Станет легче.
— Спасибо за вечер. Я немного устала, хотела бы полежать, — говорю нарочно холодно и приплетаю своё самочувствие, чтобы быстрее закончить этот вечер и этот ужин.
— Давай, я тебе помогу и приберу.
— Спасибо, я сама, и медсестра поможет.
В темном, немного голодном взгляде Георгия я замечаю колючую обиду.
Первая
— Я хотя бы могу тебе просто помочь?! Просто, блин, помочь, ничего больше. Хотя я искренне не понимаю, почему ты так холодно себя ведёшь, когда муж изменяет, заводит детей на стороне? Между нами ведь всё было. Что за холодность, отстранённость?
— Это все между мной и мужем. Наше дело, — режу холодно. — Не между мной и тобой.
— А наше? — почти рычит Георгий.
— Ты сказал, что подождёшь, не будешь спешить, — сжимаю руку мужчины, он заметно теплеет от такого жеста. Позволь, я решу сначала с Громовым, а мы спешить не будем. Я правда устала и хочу полежать.
— Отдыхай, — бросает мужчина и, поцеловав меня, покидает палату, а я облегченно выдыхаю.
Глава 50
Двадцать четыре ступени, столько я прошёл, как одну, и столько же мне оставалось пройти, чтобы оказаться в палате Армины….
Двадцать четыре, подумал я, вновь смотря на дрогу. Водитель ехал быстро, но мне казалось, что он ползёт со скоростью медленной черепахи.
— Останови, — не выдержал я, вновь вспоминая о ступенях. — Выходи из-за руля, я сам.
— Савелий Андреевич, — попытался возмутиться парень, но это мало волновало меня. Я быстро сел за руль и втопил педаль газа. Кому-то не понравилась скорость моей езды, и я услышал противный звук клаксона. Остановило ли это меня? Нет. Все потом, штрафы за нарушение, недовольство других водителей, пассажиров.
Я просто мчался на всех парах. Быстро решить, быстро разобраться, и к Армине. Так всё затянулось, так всё глупо запутывается. Надо решить, надо ее возвращать. Знать бы, что делать, чтобы простила. Простил бы я? — вдруг задумался и почему-то осознал, что да. Ведь, если разобраться, она мне тоже изменила. С этим Георгием, глупо, по-детски, мечтая что-то доказать. Вопрос только, доказала ли? И кому: мне, себе, нам.
Очнулся от мыслей на повороте, когда зацепил обочину, но выехать смог. «Никаких мыслей, никаких», — запретил сам себе и ускорился, пролетев на красный свет светофора.
На обширной площадке перед домом заглушил машину и, выскочив, замер.
Охрана, Валя и многие работники дома суетились перед ребёнком.
Он плохо стоял на ногах, но звонко кричал, прижимая какую — то маленькую игрушку, которую я попросту не мог разобрать. Уже не красный, а синий. Многие пытались подойти, успокоить, но малыш отбегал, неуклюже отталкивал и кричал.
— Паша, — выкрикнул я, и мальчик повернул свою головку. Секунда, и он посеменил своими маленькими ножками в мои объятия, а я опустился на колени, вжимая в себя это маленькое тельце. Когда позвонила Валя, я не представлялвесь масштаб, только слышал плач. И смутно проглотил информацию, что мальчика бросили у дома. По голосу узнал Пашу, но не мог представить, что он будет ранней весной вот так выброшен на улицу. Пакет с вещами и ребёнок… Сын, мой сын.