Давай прогуляем пары
Шрифт:
— Что у тебя за духи? — не унимается Матвей и открывает глаза, когда я пытаюсь оттянуть ему веко и заглянуть внутрь. — Я почувствовал их на треке, когда ещё даже не увидел тебя.
Сердце делает кульбит и ухает в низ живота, как раз напротив головы Матвея. Начинает стучать часто-часто, громко-громко.
Мы так близко.
Я нависаю над ним сверху, почти касаясь носом его нос. Внимательно разглядываю бледное с грязевыми потёками лицо парня и ласково провожу ладонью по колючим щекам. Смахиваю грязь и вытираю руку о собственные
— Это шампунь, — произношу, чуть помедлив и смутившись.
— Не меняй его.
Не успеваю ответить, как двери машины распахиваются. Резко выпрямляюсь. На передние сиденья синхронно падают взъерошенный брат и моя надувшая губы подруга. Тая складывает руки на груди, застывает каменным изваянием. Явно обижена на весь мир за то, что её выдернули из загребущих рук Клима, которому она в принципе не прочь была сдаться.
— Наконец-то! — выдыхаю, не обращая внимания на повисшее в воздухе напряжение. Эти двое явно поругались. — Поехали.
— Живой? — обернувшись, не особо дружелюбно интересуется Савва.
Брат оценивающе сканирует взглядом постанывающего Громова и сам морщится как от боли.
— Хочу сдохнуть, но твоя сестра не даёт. Просит задержаться.
Теперь мне хочется вместо ласкового поглаживания дать Громову оплеуху. Что он несёт?
— Матвей, ты реально меня пугаешь, — признаюсь честно.
— Не бойся, Коротышка. Не первый раз в такой заварушке, — он ещё и подмигивать умудряется, или это уже нервный тик начинается?
Благо Савва никак не комментирует реплику Матвея. Заводит машину и велит Тае пристегнуться. Предупреждает, что будет стараться ехать как можно аккуратнее, чтобы не причинить Громову большего вреда, но ямы на дорогах никто не отменял.
— К отцу гоним? — спрашивает на подъезде к городу.
— Естественно! В травму, не в твою же стоматологию.
— Ну, может, к матери его отвезти, тут ближе.
— Ага и сделать вагинальное УЗИ! Думай башкой, чего болтаешь. Или тебя тоже задело? Что-то не помню, чтобы ты головой бился в последние два часа.
Савва молча потирает щёку, и я вижу в зеркало заднего вида, как брат бросает взгляд на Таю. Та-а-ак….
— Приехали.
Тормозит около въезда на территорию больницы. Дорогу дальше перекрывает шлагбаум. Савва выпрыгивает из машины и подходит к охраннику, что-то объясняет, активно жестикулируя и показывая на нас.
— Чуть-чуть осталось. Держись, — прошу тихо у Громова.
Матвей последние минуты стонет слишком громко, уже почти не сдерживаясь. На его лбу выступили крупные капельки пота. Стираю их, не удержавшись, прикасаюсь к мягким полноватым губам парня. Кончики пальцев жалит словно тысячей пчёл, потому что внезапно я чувствую на них мягкий, почти невесомый поцелуй.
Отдёргиваю руку.
Упираюсь взглядом в затылок Таи и боюсь перевести его на Матвея. Что это сейчас было?
— Чувак в будке говорит дальше
— Сделай что-нибудь. Позвони отцу, например!
— Точно! Надеюсь, нам повезёт, и он не в операционной.
Спустя, как мне кажется, бесконечное количество времени мы наконец заходим в приемный покой, где нас уже ожидают. Матвея сразу кладут на каталку и без лишних вопросов увозят на рентген.
А я остаюсь стоять в полупустом больничном коридоре, обхватив себя за плечи, и смотрю вслед врачам и Громову до тех пор, пока за ними не закрываются двери кабинета.
Устало приваливаюсь спиной к стене и пытаюсь перевести дух. Устала дико, даже колени подкашиваются. Видимо, сказывается напряжение последних часов. На плохо слушающихся ногах добредаю до кушетки для посетителей и опускаюсь на неё. Прячу лицо в ладонях и делаю глубокий вдох. Сердце колотится на износ, словно я только что взбежала на десятый этаж и наконец выдохлась.
Брат предлагает остаться со мной, но я, заверив, что всё в порядке, спроваживаю его отвезти Таю домой. Хочу побыть одна. Мне нужно. Такой стресс.
Отпускает не сразу. Я знаю пару дыхательных практик, показывали на растяжке, куда я хожу дважды в неделю. Выполняю их. И просто жду. Не уеду из больницы без каких-либо новостей от Громова. Дома спать не смогу, если ничего не узнаю. Вдруг у него что-то серьёзнее вывиха плеча и сотрясения, и мы сделали только хуже, решившись на транспортировку?
Через какое-то время, когда я наконец вновь могу твердо стоять на ногах, нахожу женский туалет и тщательно мою руки. Из зеркала на меня смотрит незнакомка. Я уже и забыла, что сегодня не в своем привычном образе. Волосы прямыми сосульками безжизненно висят около бледного лица. На губах особенно ярко сейчас смотрится сливового цвета помада, перетягивая на себя внимание от непривычно больших с влажным блеском карих глаз.
Оторвав кусочек туалетной бумаги, пытаюсь стереть помаду. Она внезапно меня раздражает. Губы начинают чесаться и пощипывать. Или это выходит оттого, что я слишком интенсивно их тру. До какого-то маниакального тика.
Вздохнув, выбрасываю бумагу.
Возвращаюсь в коридор и нахожу кофейный аппарат, а рядом кулер с водой. Кофеин — это последнее, что я сейчас хочу. Поэтому ограничиваюсь стаканом воды.
Звоню папе, и он говорит, что «моего» парня приняли, подлатали и оставили отдыхать, накачав обезболивающим! Его можно будет навестить завтра. Твою мать, теперь всё отделение и вся больница будут обсуждать эту новость. Дома от расспросов тоже не отвертеться.
— И, Валерия, сейчас к тебе спустится медсестра. Забери у неё вещи мальчика своего и телефон. Нужно найти родных и документы, чтобы оформить как надо. Не срочно, конечно, но это сделать надо. Чтобы потом не было проблем. Поняла? — говорит папа.