Давай сыграем в любовь

Сью Ники

___ Дорогие! Спасибо большое за ваш отклик, мне очень радостно, что история вам нравится.) Как думаете, что решит Руслан? И чем закончится эта встреча.)

Глава 8. Кристина

— Ну отойдем, — его слова повисают в воздухе, который неожиданно кажется таким тяжелым. Он забивает легкие, словно мне туда вбивают гвозди. Мир в одночасье рушится, потому что я уверена — Влад расскажет обо мне, нас, о том событии Руслану. Он сделает все, чтобы опорочить мое имя, а Соболев, скорее всего, воспользуется

этим.

И если до этого я переживала про романы «18+», то тут в разы хуже. От такого не отмыться, только переводиться и желательно сразу в другой город.

Вены натягиваются, их, словно заливают ледяной водой, от которой ноги каменеют. Я могу лишь смотреть, как Соболев медленной походкой отдаляется от меня. Как они с Владом отходят в дальний угол и начинают говорить.

Мне хочется рвануть туда, оттолкнуть Туманова или врезать ему. По чертовой смазливой физиономии, а затем задать вопрос, который тогда я не рискнула озвучить. Почему он так поступил? И хотя я прекрасно знаю ответ, но все равно бы спросила.

В реальности же мне остается только стоять и молча наблюдать со своего места. Я словно смертник, которого ведут на казнь: сделать ничего нельзя, только идти вперед, несмотря на всеобъемлющий страх в груди.

Влад вытаскивает телефон, что-то щелкает там, затем показывает Руслану. Соболев тоже вытаскивает мобильник, есть ощущение, что они передают друг другу какой-то файл или меняются контактами. Я перестаю дышать, руки по инерции сжимаются в кулаки, челюсть сводит от напряжения. И тут рядом вырастает Алина, будь она не ладна. Ее парфюм противно бьет в нос, я морщусь и шумно выдыхаю, делая шаг в сторону от этой стервы.

— Ты побледнела, — с блаженной улыбкой на губах сообщает она.

Перевожу на нее убийственный взгляд.

— От твоих духов задыхаюсь, — не подавать виду сложно, но я стараюсь.

— Боишься? — хмыкает Серафимова, поправляя челку.

— Кого? Тебя что ли? — вскидываю бровь. Нет, может, я и боюсь, но ей об этом знать необязательно. Тем более Соболев, судя по выражению лица, не особо там заинтересовано смотрит в телефон Влада. Они продолжают о чем-то говорить: Туманов жестикулирует руками, активно вещает, а Руслан, он как обычно слушает с нескрываемой скукой, словно позволяет находиться этому парню в своем обществе.

— Ну а кого же еще? — довольная собой, отвечает Алина. Я перевожу на нее взгляд и сдерживаюсь, чтобы вновь, как в школе, не зарядить ей пощечину. Только теперь я стала старше и понимаю, что за каждый удар придется платить. Если бы я была не одна, возможно, сражаться было бы проще. Но за моей спиной никого нет. Я не могу ни на кого положиться, сказать, что мне страшно, неприятно и обидно. Даже Ленке или родителям. Им о таком говорить попросту стыдно. Ну, где я и Лена?

Моя сестра всегда была с идеальной репутацией: ее обожали в школе, теперь вот в институте. Я никогда не подражала Ленке, мы разные, и родители не просили становиться нас одинаковыми. Они не осуждали, наоборот, поддерживали. Вот только какому родителю будет приятно узнать такое о своем ребенке?

Сглатываю и отвечаю не так, как

хотелось бы.

— Мне жаль тебя, Алин. Ты зациклилась на мне, что кажется, с ума сошла.

— Тебе меня жаль? — с ее губ слетает смешок. — Забыла, как твои фотки и видео разлетелось по всем школьным чатам? Скажи спасибо, что я не дала им возможность уйти дальше.

— А тебе не противно? — вдруг спрашиваю я.

— Мне?

— Не думаешь, — я перехожу на шепот, играя на нервах у нее. Знаю, за какие ниточки дергать. — Что твоему парню нравилось целовать меня? Приятно было после меня касаться его губ?

У Серафимовой перекашивается лицо, на шее дергается венка. Видимо, она про это никогда не задумывалась. А я вот ни раз. Прокручивала моменты нашей близости с Владом и задавалась вопросом, как люди настолько искусно врут? Мне казалось, он так искренне смеялся, заглядывал в мои глаза, целовал и шептал эти нежности. Он вел себя совсем не притворно. А еще на выпускном неожиданно отдал свой пиджак, когда девчонки-дуры вытащили меня на улицу под дождь.

Я уезжала в его пиджаке, и об этом, скорее всего, Алина не знает.

— Ты себя-то видела? — наконец находится, что ответить она.

Мой взгляд фокусируется снова на Руслане с Владом. Они резко начинают отдаляться, потом и вовсе скрываются в туалете.

— Куда это они? — произношу вслух мысли.

— Твой мальчик, кажется, не знает о твоих грязных делишках? — Алина в голос смеется, да так ядовито, что мне сложнее сдерживаться. Хочется ударить ее. За все. За мое унижение. За то, что сейчас они пытаются заставить Соболева плясать под их дудку.

Оставшиеся несколько минут мы стоим молча. Вернее, я молчу, Серафимова же продолжает полоскать меня. Ей вообще нравится ощущать себя победителем в нашей войне, а мне, честно, не до нее. Я кусаю губы и жутко переживаю о своем будущем, о том, как Руслан воспользуется полученной информацией. Я его почти не знаю, и дружбы у нас с ним не сложилось. Он — закрытый, сам себе на уме, парень-бомба. Таких как он многие боятся.

Безумцы. С темной душой.

Когда дверь туалета открывается и оттуда выходит Соболев, я снова не дышу. Он оглядывается, и мне кажется, вот-вот следом выскочит Туманов, но моего одноклассника нет. Зато Руслан что-то говорит ему, похоже на фразу, брошенную на прощение. Будничную. Даже дружелюбную.

— Сочувствую, — радуется Алина. — Сегодня тебя снова бросят.

Соболев подходит ко мне, кладет руку на мое плечо и разворачивает к выходу.

— Соскучилась? — на его губах появляется игривая ухмылка.

— Заждалась, — киваю, а сама слежу за тем, что Руслан продолжает держать в другой руке телефон. Я должна забрать у него мобильник, удалить компромат на меня, уверена, Влад скинул ему видео или фотки. Если прямо сейчас ничего не предприму, то в очередной раз попаду в беду.

План у меня максимально бредовый, но другого нет, приходиться действовать по этому. Как только мы спускаемся на первый этаж, и проходим мимо поворота в сторону пожарной лестницы, я резко замедляю шаг, затем обхожу Руслана и выхватываю у него мобильник.