Давай сыграем в любовь
Шрифт:
— Вот, — я протягиваю ему листовку, внимательно наблюдая за реакцией. Хотя хочется просто врезать ему по смазливой физиономии. За все. Главное за нарушенный договор. А ведь я за его молчание не пожалела поцелуй. Между прочим это, очень ценное и важное, и явно не для таких как дьявол напротив.
Руслан пробегается глазами по тексту, затем переводит взгляд на меня.
— Понравилось? — спрашиваю прямо, в надежде, что сейчас он хоть как-то начнет реагировать. Но, увы и ах… Соболев — закрытая книга.
— Суховато, — жмет он плечами, затем комкает листовку и кидает ее через плечо вниз,
Мои руки едва не сжимаются от злости. Я готова рвать и метать, ругаться, требовать объяснений, но внутренний голос и моя чудная фантазия предлагают отомстить. Если уж не морально, то хотя бы физически.
— Тогда может как-то так? — подхожу ближе, настолько, что наше дыхание переплетается. Его мятное, мое со вкусом апельсиновых мармеладок, которые я умяла по пути на пару. Кладу руки ему на плечи, медленно скользя к шее, чтобы типа приобнять. Лицо Руслана выражает нескрываемое удивление, но проклятая ухмылка никуда не девается. Погоди, дружок, еще не вечер!
— Дрожь пробегает по ее спине, когда его губы замирают в сантиметре от ее губ, — томно шепчу я, пытаясь строить из себя обольстительницу. Тут у меня опыта не особо, скорее нулевой, но я же писательница. Так почему бы не написать собственную истерию? Поэтому пробуем.
— Приказным тоном он говорит ей: «Сними рубашку», ожидая полного подчинения, — продолжаю я. — И когда она в смущении отказывает ему, он рывком притягивает ее к себе.
Поднимаю взгляд на Руслана. Кажется, момент идеальный. Да будет месть!
Раз.
Два.
Три!
Сгибаю ногу в колене, планируя зарядить ему по слабому месту, но Руслан не дает мне этого сделать. Он каким-то чудным образом успевает ухватиться за мою ногу, затем вжать меня в стенку и скользнуть ладонью прямо под юбку. Его пальцы впиваются в мое бедро, да с такой силой, что там точно останутся синяки. Дергаюсь, и так, и эдак, но ничего. Соболев — скала, притом не убиваемая.
— Ты чертов псих! — рычу я, ощущая на своих губах дыхание дьявола.
— Да и плевать, — ухмыляется он, прижимаясь все больше ко мне. Так словно мы чертовы парочка влюбленных, у которых срывают крышу, и хочется постоянно целоваться. Эти мысли как-то больно порочно закручиваются в моей голове в тот момент, когда горячая ладонь Руслана, все выше скользит вверх. Он не отводит взгляда, заставляя мое сердце биться быстрее.
Но я не те дурочки, которые сходят по нему с ума.
Дернувшись еще раз, у меня все-таки, получается, вырваться из его цепких лап. Отхожу на безопасное расстояние, стараюсь вести себя обычно, словно ничего не произошло и эти открытые домогательства не вызывают у меня… что-то непонятное. Хотя должны вызывать вполне логичное отвращение.
— Раз ты так низко пал, — спокойно говорю, переводя взгляд на бумажку. — То наша договоренность больше не действительна.
И только я собираюсь уйти красиво, как Соболев опережает меня: обходит и дергает ручку дверей, чтобы выйти в коридор. Правда, перед этим добавляет:
— Пока я не скажу тебе «хватит», ты будешь моей. Хочешь того или нет.
Глава 10
Сообщение от Дашки выводит меня
«Если чувствуешь себя лучше, возвращайся. У нас поменяли расписание, и первым стоит теперь история».
Блин! Я тихонько взывала, ведь историю мне прогуливать не хотелось. Я в целом ненавидела прогулы, но после того случая, когда народ сбежал, а мы с Дашей остались и попали в число любимчиков историка, я поняла, что к нему на пары даже с температурой поползу.
Ребята давно шепчутся, что Полищук Аркадий Викторович, наш самый возрастной педагог, который кажется обучал студентово еще во времена советов, и тройки-то с трудом ставит, что говорить о пятерках. А мне с бюджета слетать, ой, как не хочется. Поэтому стиснув зубы, и сделав несколько глубоких вдохов, я возвращаюсь в коридор.
К тому времени, народ уже толпится у дверей. Хорошо еще, не все зашли. Полищук ненавидит опоздавших.
В итоге захожу в аудиторию последняя, нахожу глазами Дашку и мигом к ней.
— Ты как? — заботливо уточняет она.
— Пойдет.
— Добрый день, — здоровается Аркадий Викторович, усаживаясь за стол в мягкое, удобное красное кресло. Открывает свою тетрадку и начинает озвучивать фамилии, отмечая там присутствующих. Правда, уже минут через пять его прерывают. В лекционный зал без стука входит наша куратор.
Полищук с раздражением отрывает взгляд от своих записей, а Лидия Андреевна Грацкая, брюнетка средних лет с короткой стрижкой и вполне худенькой фигурой, дарит ему дружелюбную улыбку.
— Ребята, у меня для вас две новости, — остановившись в центре, она продолжает. — На этой неделе мы будем выбирать короля и королеву первокурсников. У входа поставят урну, от вас требуется кинуть только листок с именем и фамилией. А уже в субботу у нас будет дискотека в честь начала зимы, и там мы огласим победителей.
— А если будет ничья? — кричит Лейла Арзоева, моя врагиня и одна из самых популярных девочек в нашей группе, и на потоке. Отдаю должное, она реально симпатичная: копна пышных каштановых волос, припухлые губы, и фигура у нее такая хорошая, грудь около тройки, попа подкаченная, талия осиная. Мальчишкам она нравится. Но характер у Арзоевой ужасный, та еще стервозина. И меня эта мадам не переваривает с того момента, как историк пообещал нам с Дашкой автомат, а их планировал дрючить до ишачьей пасхи.
— Тогда… — куратор задумчиво ведет пальчиком вдоль губы. — Устроим конкурсы какие-нибудь. Уверена, студсовет что-то придумает. Аркадий Викторович, — обращается она к историку. — Прощу прощения.
— Да, куда уж нам, — хмыкает он.
Грацкая уходит и пара вновь приобретает учебный характер. Сегодня у нас Петр Первый и его реформы. Позади несколько человек устало вздыхают, но Полищук не замечает ни вздохов, ни охов, он рассказывает так, словно от его предмета зависят наши жизни.
После истории, мы с Дашкой спускаемся на первый этаж. К тому времени, листовок с моим текстом уже нигде нет. И я мысленно благодарю уборщицу, что спасла меня от очередных разговоров по углам. Да, там нет имен, но от этого не легче. Кому приятно слушать осуждения своего творчества? Мне уж точно не нравится такое.