Давай сыграем в любовь
Шрифт:
Они о чем-то мило переговариваются, и когда подъезжает такси, блондин любезно открывает дверь. А эта бестия, будь оно неладно, вдруг делает шаг навстречу к парню. Она так близко к нему, что у меня на шее словно тугие лианы затягивают. Сжимаю руль, врезаясь ногтями в кожу, челюсть ходуном ходит, нога у педали дергается.
— Только попробуй, — неожиданно шепчу сам себе, — его поцеловать.
Внутри кажется обратный отчет начинается.
Десять. Девять. Восемь…
Она встает на носочки, тянется руками к блондину, к его лицу или шее, не пойму толком. Он тоже в замешательстве, но взгляда
Но то лишь на миг. Дальше выстрел. Шальная пуля в висок. Потому что стоит Лисе сделать шаг назад, как Герман сам подается навстречу, и его проклятые губы обжигают ее щеку. Он задерживается дольше положенного рядом с Крис, и будто намекает мне, что я — олень. И рога на башке у меня оленьи. И вроде нет между нами с Лисой ничего такого: воздушно-романтичного. И беситься я не должен. Но ощущение, что меня связали, подвесили на адский костер, от которого каждая клетка ломит.
Шумно выдыхаю, а затем, не выдержав, жму по газам. При том настолько резво, что машина срывается за секунду с места. Хорошо еще, трасса относительно пустая, потому что гоню как умалишённый: пропускаю сигналы светофора, виляю из ряда в ряд, подрезая других участников дороги. Плохо соображаю, что со мной происходит. Адреналин бьет, и в лобовом стекле не трасса, а их поцелуй.
Понимаю, что такое может плохо кончиться, поэтому резко торможу на остановке. Выхожу на улицу, делаю несколько глубоких вдохов.
— Да и гори оно все синим пламенем, — ругаюсь, пнув по колесу внедорожника отца. — Не нужна мне твоя помощь, Лиса. И ты мне тоже сто лет не нужна.
Правда, на следующий день наша игра лишь набирает обороты, а не сбавляет их, как я предполагал.
Глава 38
— Злишься? — спрашивает Герман, когда он не получает ответ, пожалуй, на десятый его вопрос. А я и не знаю, злюсь или нет. Мне просто плохо. У меня будто из-под кожи провода достают, тянут один за другим, и они, раскаленным током, бьют. Больно бьют.
— Кристина, — Герман наклоняется, и я оживаю. Облизываю пересохшие от волнения губы, втягивая носом воздух. В салоне такси, в котором мы едем уже минут десять, противно воняет освежитель. Он такой терпкий, что мне хочется вылезть в окно, а может дело совсем не в этом, а том, что я веду себя глупо. Попросила Германа меня поцеловать, сама же стушевала. Хотела доказать Руслану, что в моей жизни полный ажур, но поняла, что целоваться с Германом не смогу. И доказывать тоже ничего не хочу. Да и какой в этом смысл? Если человеку плевать, то тут хоть замуж выйди, он лишь скупо улыбнется и все здесь.
— Извини, задумалась, — отвечаю больше на автомате, а затем открываю окно. Прохладный ноябрьский воздух обжигает кожу щек, и меня слегка начинает потряхивать то ли от холода, то ли от напряжения.
— Он тебе нравится, да? — улавливает Герман. Боже, неужели у меня на лице написано, что я дура? Дайте ластик, пожалуйста. Не хочу становиться посмешищем.
— Он — худшее, что со мной случилось.
— Думаю,
— Почему так думаешь?
— Ну… просто предчувствие. — Со смешком говорит Герман. — О, мы почти приехали. Самое время забить на плохих парней.
— Да уж, — уныло жму плечами, и искренне стараюсь последовать совету Германа. Стараюсь… какое верное слово. У меня же получится?
Прогулка немного поднимает настроение, но за книгу я все же не могу сесть. Текст не идет, в строках главного героя я вижу Руслана. Он такой же дерзкий, нахальный, уверенный. И на все ему плевать. Вру, не на все. На главную героиню не плевать. Она для него — особенная. И в этот момент я жажду тоже стать особенной. Самой-самой. Глупо. Бредово. Корю себя за это. Ругаю, на чем свет стоит. А поделать ничего не могу. Поэтому приходится закрыть ноутбук и лечь спать. Читатели обидятся, может, и разбегутся, а я — ноль. Выжита в эмоциональном плане. А как это исправить — не понимаю.
В понедельник на пары собираюсь дольше обычного. Заплетаю косы, делаю яркий макияж и выбираю юбку, вместо джинсов. Кручусь перед зеркалом, и, несмотря на то, что я нравлюсь себе в отражении, мне все еще кажется, что глаза у меня — потухшие звезды. В них печаль, разбитое сердце. Как же это смешно! Влюбиться в подонка, который шантажом заставил меня притворятся его девушкой. Который в любой момент может взорвать мою размеренную жизнь. Растоптать. Превратить ее в прах. И все равно сердце вон как екает.
Хмыкнув, я размазываю помаду по зеркалу и ухожу в универ, не позавтракав. Аппетита до сих пор нет.
Еду в полупустой маршрутке, к счастью, людей в это время мало, переписываюсь с Германом, вернее Вебер пишет, я же лишь читаю. Он желает мне хорошего дня, я в ответ посылаю ему просто смайлик. А потом мне приходит уведомление, что Руслан Соболев подружился с какой-то Светой Звонковой. Машинально захожу к ней на страницу, там всего одно фото. Девушка стоит спиной, расправив руки в разные стороны. Она смотрит на горы, а ветер развивает ее золотистые пряди.
Я невольно закусываю губу с мыслями: «кто она? Его новая очередная подружка», но тут же ругаю себя и закрываю вкладку. Пошел он, этот Соболев!
А после первой пары, когда мы с Дашкой спускаемся в холл, его величество Руслан, появляется сам, будто из неоткуда и садится рядом со мной. Рукава его светлого поло закатаны до локтей, и я заглядываюсь, как вены проступаю на его бронзовой коже. Соболев кидает рюкзак на свободное место и что-то там ищет. Замечаю небольшой коробок, но прежде, чем он окончательно достает его, я произношу первой:
— Наша игра окончена?
Руслан замирает, лицо его делается задумчивым, а коробок в итоге остается лежать в рюкзаке. Он поворачивается ко мне, откинувшись на спинку стула, скрестив руки на груди, будто вмиг закрылся ото всех. А я почему-то вспоминаю, как мы с ним общались в те дни, когда он болел. Как он открыто улыбался, бурчал, иногда шутил и был… другим. Точно. Сейчас он не такой, каким был в те дни. И мне от этого делается еще больнее.
— Игра? — в его голосе звучит удивление, и я дополняю.