Давид Сасунский. Армянский эпос в пересказе Сергея Махотина
Шрифт:
«Наверное, это и есть тот самый Санасар», – подумали они. Однако решили заглянуть в другое окошко. И увидели другого юношу, ещё краше первого. Или тот, первый, всё-таки краше?..
Так летали они от одного окна к другому. Никак не поймут, кто из братьев – Санасар, а кто – Багдасар. Светать уж начало, жаворонок запел. Скоро и братья проснутся.
Заторопились девушки-голубки, поставили к изголовью одного из юношей два кувшинчика, письмо на постель обронили и упорхнули восвояси.
Проснулся Багдасар и обнаружил лежащее на его постели письмо. Взял его, и тут выпал
Читает:
«Храброму Санасару шлёт дочь царя каджей, Дехцун-Цам, сердечный привет! Санасару и Багдасару привет большой!..»
– Его два раза назвала в приветствии! – воскликнул Багдасар с горечью. – Меня же – один только раз!..
Дальше читает:
«…Приезжай в Медный город и увези меня. Нет силы ждать…»
Вскочил Багдасар.
– Вот оно что! Брат жену себе сосватал, а мне ни слова не сказал! Да разве я уже чужой ему?! Или больше не братья мы?!
Сунул он письмо за пазуху и затаил злобу на Санасара.
А в доме уже стол белой скатертью накрыт. Уселись все за утреннюю трапезу, одного Багдасара нет за столом.
Встревожилась Цовинар-хатун. Уж не заболел ли её младший сын? Встала и пошла за ним. Дверь в его комнату отворила.
– Что с тобой, Багдасар-джан? Почему не вышел к столу? Может, болен ты?
– Ах, матушка! – отвечает Багдасар. – Если б не ты, а кое-кто другой эту дверь отворил, разорвал бы его на куски!
– Да что случилось? – испугалась Цовинар.
– Что случилось?! – воскликнул тот и, вынув письмо, протянул матери. – А вот что! Брат посватался, а мне ни слова не сказал, будто уже за человека меня не считает! С какой стати буду я с ним за одним столом сидеть, хлеб с ним делить!
Цовинар взяла письмо и головой покачала:
– Ничего не понимаю! Ни о каком сватовстве мне Санасар не говорил. Если это правда, я ещё больше, чем ты, огорчусь!
Вернулась она к столу. Санасару письмо подала:
– На вот! Возьми своё письмо!
Пробежал его Санасар глазами, ладонь к груди приложил:
– Матушка! Богом нашим клянусь, первый раз держу в руках это письмо!
Промолвила Цовинар-хатун:
– Брат твой очень обиделся на тебя.
– Что же мне делать? – растерялся Санасар. – Девушка эта, Дехцун, чародейка. Она и во сне мне являлась. Теперь вот письмо написала. Околдовывает нас. А брат мой горяч, его не трудно вывести из себя. Пойди к нему, матушка, постарайся его успокоить. В конце концов, пусть ударит меня пару раз, выпустит свой гнев.
Пошла опять Цовинар-хатун к своему меньшому сыну. Вела с ним разговор ласково, долго его уговаривала не гневаться на Санасара. Да так и не смогла уговорить. Не одной только безудержной отвагой славился Багдасар. Недаром звали его порой за глаза и упрямцем, и сумасбродом…
Вечером столкнулись в дверях братья.
– Здравствуй, – сказал Санасар.
Промолчал Багдасар.
– За что обижаешься на меня,
– За то, – проговорил Багдасар с угрозой, – что нам двоим тесно на этой земле. Либо ты должен умереть, либо я.
– Да что с тобой? Почему ты говоришь мне такие слова?
– А почему, – закричал Багдасар, – дочь царя каджей тебя дважды в приветствии помянула, а меня только раз?!
– И ты из-за этого расстроился? – улыбнулся Санасар. – Послушай, сердись тогда на неё, а не на меня. Я-то здесь при чём?
– Не верю я тебе! – сказал Багдасар. – Хочу биться с тобой!
– Из-за чего? Из-за девушкиного привета?
– Из-за того, что ты тайком от меня письма ей пишешь, меня ни в грош не ставишь!
– Поверь, брат, – отвечает Санасар, – не писал я ей никаких писем. Богом клянусь!
– Всё равно хочу биться с тобой!
– Ладно, хочешь так хочешь. Только я тебя бить не стану.
Ничего не ответил на это Багдасар. Повернулся к брату спиной и дверью хлопнул.
Поединок братьев
«Посостязаюсь с Багдасаром в борьбе, – думал Санасар. – Порастратит он свою буйную силу, свежий воздух остудит его горячую голову – глядишь, и успокоится брат».
Выехали Санасар с Багдасаром на широкий луг. Слезли с коней и завязали борьбу. Обхватили за шею друг друга, кружатся на месте, землю пятками сотрясают.
Спохватилась Цовинар-хатун, что сыновья слишком долго не возвращаются. Пошла их разыскивать. Чем ближе подходит к зелёному лугу, тем сильнее земля дрожит под ногами, тем слышнее дыхание могучих борцов.
Наконец увидела она своих сыновей и руками всплеснула:
– О Боже, помоги мне! Виданное ли дело – брат с братом воюет!
Крикнул ей Санасар:
– Не волнуйся, матушка! Целы мы и невредимы. Ничего с нами не станется.
Санасару легко говорить! Он полушутя сдерживает яростный напор Багдасара. А тот, как ни пытается брата на землю опрокинуть, ничего у него не получается. Ослабел Багдасар, покидают его силы, вот-вот сам на землю рухнет. Потемнело у него в глазах. Да только и в небе тоже смеркаться начало.
Кончился день.
Пора домой возвращаться.
Дома поужинали они. Отдохнули. Пришёл немного в себя Багдасар и говорит Санасару:
– Завтра опять будем биться!
Санасар лишь вздохнул в ответ и плечами пожал.
Наутро встали они, взяли тяжелые палицы, к сёдлам щиты подвязали и вновь поехали судьбу испытывать.
Заплакала Цовинар-хатун. Прокляла сквозь слёзы ту, из-за которой сыновья должны друг с другом насмерть биться.
А братья отмерили в поле расстояние между двух камней. У одного камня Санасар встал, у другого – Багдасар.
Размахнулся Багдасар и метнул тяжёлую палицу, метя в грудь Санасару. Но промахнулся. Перехватил Санасар его палицу и метнул обратно. В четверть силы метнул. Не достала она брата, упала у самых ног.