Давние встречи

Соколов-Микитов Иван Сергеевич

Наступал африканский вечер. Прибежав на пристань, я увидал, как среди леса мачт, больших и малых, движутся две стройные знакомые мачты «Королевы Ольги».

С растерянным видом я стоял на опустевшей пристани, где недавно стояла «Ольга». В кармане у меня оставалось лишь несколько медных египетских монет. Ко мне подошел невысокий человек в морской фуражке на курчавой голове. Это был шипмайстер, поставщик продовольствия на пароходы. Он заметил мою растерянность и спросил по-русски, чем я встревожен. Я объяснил, что опоздал на свой пароход и не знаю, что теперь делать. Шипмайстер сказал, что я могу догнать пароход, отправившись по железной дороге в Порт-Саид. Я сказал,

что у меня нет денег. Шипмайстер улыбнулся и ласково потрепал меня по плечу.

— Я родился в Одессе, — сказал он мне. — Вам помогу.

В скитаниях моих по белому свету я встречал добрых и хороших людей. Таким хорошим человеком оказался мой новый знакомый — шипмайстер. Он объяснил мне, что поезд в Порт-Саид отходит с вокзала ранним утром, привел меня в небольшую гостиницу, снял для меня номер, в котором были окна со спущенными жалюзи, и объявил, что рано утром за мной придет. Признаться, я плохо спал ту ночь, мало верил обещанию незнакомого человека. Однако рано утром он появился, повел меня вниз, где было небольшое кафе, напоил и накормил. Мы вместе отправились на вокзал, он купил для меня билет четвертого класса до Порт-Саида. Я сконфузился и сказал ему, что не знаю, когда мне придется с ним расплатиться. Новый знакомый еще раз похлопал меня по плечу и сказал добродушно:

— Я родился в Одессе...

И вот я в вагоне четвертого класса, битком набитом шумными людьми с табачного цвета лицами, в коричневых и голубых выгоревших на солнце балахонах. Они о чем-то говорят, смеются, показывая крупные ослепительно сверкающие зубы, посматривают на меня благодушно. Поезд мчится по голой раскаленной пустыне. Кругом пески, пески — золотистые, сияющие на солнце. Полотно железной дороги обсажено двумя рядами кактусов. Кое-где видны пальмы, маленькие бедные деревеньки. Я смотрю на лица людей, улыбаюсь, радуюсь своей свободе, тому неведомому, что доставит мне мое неожиданное сухопутное путешествие из Александрии в Порт-Саид.

На маленькой станции Бэна (почему-то навсегда запомнилось название этой станции) мне нужно было пересаживаться в другой поезд, идущий в Порт-Саид. По открытой, освещенной знойным африканским солнцем платформе ходили феллахи. К величайшему изумлению моему, в их толпе я увидел студента в суконной форменной тужурке с погончиками на плечах, на которых были пришиты знакомые мне перекрещенные латинские буквы P и P — «Петро Прима». Такие погончики носили студенты Петербургского политехнического института. Русские люди за границей сразу узнают друг друга. Мы остановились, и я спросил студента, как он оказался здесь, на африканской станции, и почему, несмотря на жару, не снимает студенческую суконную тужурку.

— А вы в каком классе едете? — лукаво посмеиваясь, спросил меня студент.

Я ответил, что еду в четвертом классе.

— А вот я с билетом третьего класса еду в первом: меня принимают за русского офицера и предложили ехать в первом классе вместе со знатными пассажирами.

Студент рассказал мне, что едет из Каира, где был у русского консула и доложил ему, что хочет выехать на родину в Россию, но у него на дорогу не осталось денег. Деньги он получил.

— Значит, вы едете в Россию? — спросил я.

— О нет, — лукаво улыбаясь, ответил студент. — Теперь я поеду в Алжир.

— А дальше как?

— Дальше получу деньги у русского консула в Алжире на возвращение в Россию и... поеду в Испанию, в Мадрид.

С большим удивлением смотрел я на ловкача русского студента, совершавшего нашармака кругосветное путешествие, и мы расстались. Я сел в поезд, который

должен был доставить меня в Порт-Саид. Поезд опять шел песчаной пустыней. Потом мы увидели слева широкий болотистый разлив Нила, а справа — тонкую голубую ленту Суэцкого канала, на котором работали землечерпалки и медленно двигались пароходы. Я вовремя прибыл в Порт-Саид и нашел в порту свой пароход. Товарищи-матросы надо мной пошутили, а Николай Николаич, помощник капитана, сделал нестрогий выговор. Я вновь оказался в кубрике среди своих людей.

Теперь я часто вспоминаю это давнее мое путешествие, неведомого друга шипмайстера, родившегося в Одессе, товарищески выручившего меня из беды в трудную минуту.

Полярный художник

С незапамятных пор мореплавателей и ученых интересовали полярные земли, где, по мнению старинных географов, обретался «свету конец», простиралась фантастическая холодная страна ужасов и кромешного мрака. Попытки проникнуть далеко на север на парусных кораблях кончались неудачами.

Первые мореплаватели (среди них было много отважных китобоев) встречали непроходимые льды и наблюдали невиданных зверей, в пышном воображении превращавшихся в сказочных чудовищ с огромными клыками и огнедышащими пастями. В России о достижении Северного полюса, о возможности сообщения через полярный Ледовитый океан думал гениальный Ломоносов. В своем сочинении «Краткое описание разных путешествий по северным морям» он писал о возможности мореплавания «Сибирским океаном в восточную Индию». Мечтая о прямом сообщении через Северный полюс, Ломоносов так говорил о значении морского пути: «Усугубляться может Российская слава, соединенная с беспримерною пользою через изобретение восточно-северного мореплавания в Индию и Америку».

М. В. Ломоносов настойчиво писал о необходимости изучения полярных районов. «Везде примечать разных промыслов рыбных и звериных мест, — наставлял он в своем сочинении, — где б ставить можно магазеи и зимовья для пользы будущего мореплавания».

С конца девятнадцатого столетия, после возвращения на родину знаменитого полярного путешественника Фритьофа Нансена, благополучно закончившего свой исторический поход, весь мир охватила «полярная лихорадка», без меры раздутая капиталистической прессой. В погоне за легкой славой на Северный полюс, тогда еще не открытый, кинулись люди разнообразных знаний и профессий. На много языков переводились книги о полярных путешествиях, которыми зачитывались старые и молодые.

В 1897 году миллионы грамотных людей жадно следили за судьбою путешественника Андрэ, отправившегося к полюсу на воздушном шаре и пропавшего бесследно [5] . Читательскую массу привлекало нездоровое любопытство к игре полярных путешественников со смертью. После ряда неудачных экспедиций, следуя общему модному увлечению, в 1899 году из знойной Италии на Северный полюс отправился владетельный герцог Абруцкий, понятия не имевший о полярных льдах. На средства американского миллионера Циглера, добивавшегося мировой славы, из США дважды отправлялись богато снаряженные экспедиции под начальством метеоролога Болдуина и фотографа Фиала. Эти экспедиции потерпели полную неудачу.

5

Остатки погибшей экспедиции Андрэ были обнаружены только в 1930 году на острове Белом, к востоку от Шпицбергена.