Давным-давно
Шрифт:
И тот, отдавши Богу душу,
Тихонько бзднул – и околел.
С утра народ под мухой ходит —
Хвала и слава воеводе,
Что подлого убил хмыря —
Лесного гада Соловья!
Сам князь Илью под белы ручки
В свои хоромы проводил,
И бляди, собираясь в кучки,
Писались в очередь для случки,
Забросив ебарей-мудил.
Назавтра в княжеской светлице
В честь победителя Ильи
Сошлись
Дружинники-богатыри.
Столы ломились от жратвы,
Слюною наполняя рты.
Виляла жопами прислуга,
Стараясь обскакать друг друга
И порезвее обслужить,
Чтоб на ночь хуй себе нажить.
И к вечеру уже весь дом
Ходил в веселье ходуном.
Великий князь, отведав мёда,
Валялся посреди прохода,
И, без толку пытаясь встать,
Всё чистил всуе чью-то мать.
Там кто-то в угол наблевал,
А здесь какой-то змей насрал.
Все, кто ещё ходить могли,
Те баб где попадя ебли…
Короче, вечерок удался,
В чём я, скажу, не сомневался.
К средине ночи наш Илья,
Конечно, выпив до хуя,
Решил Матрёну навестить
И доброй палкой угостить.
Нашёл себе двоих друзей,
Чтоб было топать веселей.
Они пока ещё стояли,
Хоть всё за воротник кидали.
На брудершафт он выпил с ними.
Один представился: «Добрыня».
Другой язык ворочал плохо,
Но всё ж сказал: «Попович… Лёха».
С трудом из-за стола поднялись,
И к Моте с песнями подались.
Матрёне что-то не спалось.
Сама не знала, что творится:
То крутанет в суставе кость,
То вдруг заломит в пояснице…
Пизду свело, сердечко бьётся
И в голову дурное прётся.
«Хоть бы скорей Илья пришёл,
А то, ну хоть садись на кол!»
Едва подумать так успела,
Как за дверями – голоса.
От счастья баба аж вспотела —
Ужель слыхали небеса?!
И, зацепив косяк плечом,
Друзья ввалились к Моте в дом.
– Привет, Матрёна дорогая!
Встречай гостей, ебёна мать!
Мы тут с ребятами гуляем…
Стели постель и дай пожрать!
Матрёна мухой постелилась
И на икону покрестилась,
Пока весёлая братва
Глушила водкой осетра.
Во привалило счастье ей,
Послав троих богатырей!
Все три – красавцы, и Матрёна
На них глядела умилённо.
Тем временем Илья почуял
В своих штанах давленье хуя,
И чтоб друзьям развеять скуку,
Придумал вот какую штуку:
– Ты, Мотя, баба хоть куда!
Что грех таить? Твоя пизда
Меня
И я готов, пока есть силы,
Пока не буду помирать,
И день и ночь тебя ебать.
Так я к чему? Задам вопрос:
Ты не желаешь «на колхоз»?
Вопрос Матрёну удивил,
И честно говоря, смутил.
Она с девичества ебалась,
Но в группняках не упражнялась.
Однак, три хуя упустить —
Так значит еблю не любить!
Чего тут ждать, когда невмочь?
Прогнав свои сомненья прочь,
Она Илюшу обняла,
И тем согласие дала.
Когда игривую подругу
Привёл ты в круг своих друзей,
Как не подставить её другу,
Чтоб другу стало веселей?
Облапив радостно Матрёну,
Илья, накрыв тряпьём икону,
Поцеловал её взасос,
Раздел и на кровать отнёс.
Матрёна на спину легла,
Призывно ноги развела,
Потёрла пальцами соски —
И охуели мужики!
Едва держася на ногах,
Хуями путаясь в штанах,
Друзья на Марфу повалились
И кто куда совать пустились.
Минуту длилась суета,
Пока все заняли места.
Илья рванул с себя рубаху,
И посадил Матрёну на хуй.
Добрыня, выпятив живот,
Приправу вставил бабе в рот.
А Лёха долго примерялся,
Вокруг Матрёны походил,
Потом вскричал: «Идея, братцы!»
И в задний мост загородил.
Так вчетвером они пыхтели,
И каждый, вроде, был при деле.
Кровать, что многое видала,
Не выдержав страстей накала,
Вся расползлась и развалилась,
Но ебля не остановилась!
И разом кончила братва,
На Марфу вылив с полведра.
Она лежала, чуть дыша,
Обтрухана, но хороша…
Друзей же хмель вконец свалил,
И все уснули, кто где был.
6
Пока творилось суть да дело,
Пока столица вся гудела
И вся в умат перепилась,
И нажралась, и наеблась,
Опять на Русь напал злодей.
На этот раз – трехглавый Змей.
Давно хотела эта сволочь
И вероломный оккупант
Надеть на шею княжий бант.
Границу переполз он в полночь,
Спалил с десяток деревень,
Отведал тамошних людей,
Всех прочих данью обложил
Такой, что белый свет не мил!
Народ не в шутку испугался,
И к Киеву гонец подался…
Великий князь стонал в постели.