Дайсё-ян. Книга первая
Шрифт:
В субботу пришла апатия – частая гостья, последнее время, – в тот момент, когда я окончательно убедился в том, что Маша не приедет. Кинула. Наверное, решила не связываться с ходячей проблемой, по фамилии Юркин. Целее деньги будут.
«А может, и не было никакой рыжеволосой красотки? А были выкрутасы воспалённого сознания. Гиперкомпенсация – называется! Видел такое в каком–то фильме с Дженнифер Коннели в одной из главных ролей. Ещё на своей земле. Только, в отличие от
Лежу, разглядываю ДжуВона, который соизволил явиться под конец недели.
«Наверное, со своей Юджин миловался всё это время. Или, ещё с какой–нибудь…» – зло думаю я, пока он кроет меня «последними словами». Сильно кроет. Но, увидев, как я вяло реагирую, на его эпитеты в мой адрес, быстро остывает и интересуется как у меня дела.
– Лучше всех! – отвечаю ему, пытаясь изобразить радушие, впрочем, испытывая в этот момент совершенно противоположные чувства.
– Тогда, почему такая кислая физиономия, зверёныш?
– Лимон проглотила! – огрызаюсь я.
– Что, прямо целиком? – веселится этот гад. Нет, блин, дольками!
Молчу. Нет у меня желания общаться. Вообще никаких желаний нет, кроме одного – сдохнуть.
«Как меня всё это достало!»
Слышу, как ДжуВон что–то рассказывает. Что–то про свою, будь она трижды неладна, армию.
«Видимо, решил развеселить меня армейскими историями, с последних месяцев службы?» Вникать нет никакого желания. Закрываю глаза. Когда открываю, в палате никого уже нет.
«Неужели заснул? Некрасиво получилось. А впрочем, всё равно» – чувствую, как меня накрывает новая волна раздражения. – «ДжуВонище… Позубоскалить он пришёл. Нашёл время. Перебьётся!»
Мне окончательно «срывает крышу». Яростно кричу что–то неразборчивое, хватаю первое, что подворачивается под руку – это оказывается подушка, и швыряю её во входную дверь.
Дверь внезапно открывается, и на пороге появляется Маша. Она ловко ловит летящий в неё мягкий предмет, и заходит в палату. Приветливо мне улыбается.
– Привет, Серёж. Я вернулась! Ты не рад меня видеть, раз подушками кидаешься? Или, это традиционный, корейский обычай, по которому в гостей принято кидаться постельными принадлежностями? Мне нравится!
Смотрю на неё. Чувствую, как вместо гнева, меня затопляет волна облегчения. Мой измученный организм не выдерживает таких эмоциональных перегрузок и находит единственный, правильный выход для разрядки.
Рыдаю в голос.
Маша устроилась полулёжа, рядом со мной. Притянув меня к себе и склонив мою голову на своё плечо, гладит по макушке, шепчет что–то утешительное. Помогает слабо.
– Прости, что заставила тебя ждать, – говорит она после того, как поток моих слёз всё же сократился,
– Четыре года назад, я отдала пост «СЕО» не для того, чтобы потом бегать, решать каждую задачу, которая показалась сверхсложной. В итоге, вместо того, чтобы заниматься своими проблемами, вынуждена мотаться по миру, занимаясь чужими.
– Я – твоя проблема? – спрашиваю девушку, пытаясь сдержать улыбку.
Маша, сначала непонимающе смотрит на меня своими изумрудными глазами, потом, до неё доходит.
– Ой, – восклицает она, – прости, я не то имела в виду! Я в разъездах – решая проблемы компании. – оправдывается она, похоже, не заметив иронии в моём голосе. – И у меня совершенно не остаётся времени на личные проекты. На больницы, например…
Я уже не сдерживаюсь, начинаю смеяться в голос, особенно, после повторной оговорки девушки. Сползаю с её плеча, и, закрыв ладонями лицо, хохочу, колотя пятками по матрасу.
Маша не смеётся.
Усилием воли успокаиваюсь, смотрю на неё. – «Кажется, я перегнул палку» – мелькает запоздала мысль. Но, неожиданно для себя, не обнаруживаю ни капли гнева на её лице. Ничего, кроме хитрой ухмылки на довольной физиономии.
Мой черёд удивляться.
«Ну, лиса! Ну, актриса!» – доходит до меня смысл её мимики. – «Она весь диалог вела меня, как…, как…»
– Ловко, – в итоге, озвучиваю я свою догадку.
– Тебе нужны были позитивные эмоции, – улыбаясь, говорит мне девушка. Иначе, ты мне всё платье слезами зальёшь.
На ней, сегодня, снова белое платье, только не изо льна. Верхняя часть, до талии, подчёркивает её великолепную фигуру, а нижняя – свободно струится небольшими, вертикальными складочками вниз. В волосах спрятался ремешок, а на ногах красуются босоножки.
Любуюсь линиями её фигуры, потом поднимаю глаза на электронные часы, на стене. Фокусируюсь на цифрах и замираю, не в силах отвести взгляд. «17:51». До окончания приёмных часов остались считанные минуты. Затем, всех посторонних выгонят из палаты.
Маша это замечает.
– Что случилось, Серёж? – с тревогой в голосе спрашивает она у меня.
Объясняю.
Она ободряюще улыбается.
– Я ещё навещу тебя, когда у нас будет больше свободного времени!
Мотаю головой в отрицательном жесте.
– Меня завтра переводят обратно, в тюрьму. Не будет больше никаких свободных посещений.
– Что же нам делать? – спрашивает она. – Я уже всё подготовила. Набрала группу адвокатов, договорилась об отзыве всех исков, включая последний, от журналиста, заплатила по ним. Нам осталось только обсудить детали твоего скорейшего освобождения.