Дайте собакам мяса
Шрифт:
— От института, нас автобус будет ждать, — она посмотрела на часы, — в десять. Я успею! Просто попрощаться хотела и спасибо сказать…
Ситуация наконец сложилась. Я почему-то думал, что стройотрядовцы поедут к месту своей работы на поезде — плацкарт, песни под гитару и всё остальное, что положено делать выпущенным на волю студентам. Вот только поезда обычно отправлялись вечером, а сейчас стояло относительное утро, и отправляться на вокзал Нине было просто-напросто рано. Но конкретно этому отряду выпал шанс провести увлекательные несколько часов в автобусной поездке, и его отправление намечалось через два часа — достаточный срок, чтобы добраться до пищевого института из любой точки Москвы или почти из любой точки ближайшего Подмосковья. Ну а Нина, примерно зная время нашего прибытия, решила
— Благодарить не надо, всё и так получилось хорошо. Квартира же целая?
— Целая…
— Вот и замечательно, — сказал я. — Тогда, думаю, ты будешь не против, если тебя к автобусу подвезет такси?
Я указал на машину.
— Ой! Я не зна…
— Значит, не против, — улыбнулся я. — Только тогда надо прямо сейчас ехать, водитель долго ждать не будет, у него план. Ты готова?
Если я что-то и понял про эту девушку — это то, что она малоустойчива к напору. Если её начать забалтывать, она быстро сдавалась и делала то, что ей говорили. Не самое правильное качество, но в этом СССР вполне распространенное, чем, к сожалению, уже сейчас пользуются разные аферисты. Впрочем, в перестройку перестраивалось не только народное хозяйство страны, менялась и психология населения — тех, кто не мог быстро адаптироваться к новым условиям, демократы в девяностые с легкостью списали в «сопутствующие потери», и у них даже ничего не ёкнуло, хотя речь шла о погубленных жизнях и сломанных судьбах миллионов людей. Но я творил добро, поэтому считал себя вправе использовать слабости Нины.
— Д-да… — кивнула она. — Г-готова… мы уже позавтракали, да, Лидия Николаевна?
— Точно, позавтракали, — с достоинством кивнула та и посмотрела на меня так, что мне стало очень стыдно. — Ты езжай, девочка, на машине действительно сподручней, чем до метро добираться…
— Но у меня…
— У меня есть, — я снова улыбнулся. — За это, Нина, не волнуйся. Будто ты меня не знаешь.
— А…
Я так и не узнал, что она собиралась сказать. Отошел к машине, переговорил с шофером, который даже назначил очень божеский ценник — правда, лишь после того, как я, доставая бумажник, «случайно» продемонстрировал бордовое удостоверение. Но теперь я был уверен, что с Ниной всё будет в порядке, что её не станут разводить на дополнительную оплату — сейчас народ всё же боялся трехбуквенных организаций, а найти этого таксиста было легче легкого, даже если не запомнить номер машины. Наверняка у него есть оплаченное место у Киевского вокзала, терять которое ради нескольких рублей просто глупо.
Прощание вышло немного скомканным. Лидию Николаевну Нина обняла — я поставил себе заметку потом уточнить у соседки, что она дальше собирается делать с этой студенткой; меня обнимать не стала — и слава богу. Татьяне просто сказала «до свидания» — но та даже глазом не повела.
А когда такси уехало, увозя Нину в другую жизнь, Лидия Николаевна со вздохом заметила:
— Хорошая девушка… — и всё-таки посмотрела на меня с немым укором.
* * *
— Забавно, — сказала Татьяна.
Она скинула туфли и буквально упала на кровать, тут же закрыв глаза. Мне хотелось последовать её примеру, но я мужественно занялся разбором наших чемоданов и инспекцией квартиры.
— Что именно забавно? — спросил я, разглядывая свой мундир, который, кажется, ни на йоту не изменил своего положения и висел ровно так, как я его оставил в феврале.
Правда, его нужно было хорошенько очистить от пыли, прежде чем использовать по назначению. Фуражку я тоже посмотрел — а заодно проверил, чтобы за ней не осталось неучтенных духов «Climat». Конечно, Нина
— Девушка эта и её отношение к тебе, — объяснила Татьяна. — Ты знаешь, что она воспринимает тебя, как отца, а не как потенциального партнера? Это хорошо со стороны заметно, но ты, наверное, этого не видел.
— Не видел, — согласился я. — В своё оправдание могу сказать, что и Лидия Николаевна этого тоже не видела. Думаю, она нас уже мысленно поженила, несмотря на то, что мы с Ниной последний раз встречались пять месяцев назад. Правда, она тогда ночевала тут, пусть это и звучит пошло, но мне нужно было как-то ключи ей передать, так что это не считается.
— Не считается, — эхом откликнулась она. — Ты знаешь, что тебе не нужно оправдываться?
— Догадываюсь, — я всё-таки подошел к ней и сел рядом. — Оправдываются те, кто в чем-то виноват. Я же себя виноватым не считаю. Тогда была одна жизнь, сейчас другая…
— И какая тебе нравится больше?
Я ухмыльнулся и взъерошил ей волосы.
— Я не смогу ответить на этот вопрос. Это как спрашивать у матери, кого из детей она любит больше. Тогда было так, сейчас вот эдак… между тогда и сейчас — вообще что-то третье. А до этого всего — четвертое, пятое и шестое. Обычная жизнь, в которой что-то, наверное, стоит выделять, потому что некоторые моменты не повторить, но каждый момент хорош сам по себе и в своё время.
Она ненадолго задумалась.
— Иногда мужчины странно относятся к женщинам, — сказала она. — Словно держат про запас, на всякий случай. Мне показалось, что ты эту девушку для этого у себя поселил… извини, что заговорила об этом, но, мне кажется, ты должен знать, как это выглядит со стороны.
Я рассмеялся — и очень надеялся, что мой смех получился не натужным.
— Я знаю, как это выглядело со стороны, — сказал я. — Но я воспринимал всё иначе. Знаешь… должно было сойтись слишком многое, чтобы я тогда оказался у вашего театра и предложил Нине билет на «Гамлета». В другой жизни она бы так и не попала бы в тот день на спектакль, постояла бы ещё часик и поехала бы домой. Она совершенно не умеет выпрашивать лишний билетик. Живет в Люберцах с мамой, учится на технолога по колбасам… Мне немного неловко такое говорить, но я ей показал другую жизнь. Совсем немного, но другую. Надеюсь, она станет чуть более целеустремленной, а в наше время это очень дорогого стоит. Могу я задать тебе один вопрос?
— Можешь, конечно, — она чуть тряхнула головой. — Но я могу на него не ответить.
— Можешь, конечно, — слегка передразнил я. — Почему ты так мало работала в кино? У тебя хороший западный типаж, а у нас часто снимают фильмы про заграничную жизнь… где-нибудь в Прибалтике. Мне казалось, что такие актрисы, как ты, должны быть востребованы.
Она молчала, только открыла глаза и смотрел в потолок.
— Извини, если задел что-то больное, мне просто интересно, — поспешил я смягчить вопрос.
— Нет, ничего, всё в порядке… — откликнулась она. — Просто задумалась… мне вдруг стало и самой интересно, почему я не ходила на пробы, не следила за тем, что на киностудиях в работе. Но потом я поняла, что ответ очень простой. Думаю, ты и сам знаешь, в чем причина, но хочешь услышать это от меня. Я понимаю твоё желание. Нет, он никогда этого не говорил вслух, но я знала, что он очень не хотел, чтобы я надолго уезжала. Хотя… я могла ошибиться?
— Не знаю, Таня… — честно ответил я. — Ты уже говорила, как об ошибке, о своем приходе на Таганку, но я, честно, в этом совсем не уверен. Это та самая жизнь — мы что-то делаем, получаем новый опыт, с его высоты смотрим назад, думаем, что поступили бы иначе, но если бы мы поступили иначе, у нас бы не появился именно этот опыт, а был бы другой — и неизвестно, как бы мы к нему относились. Поэтому жалеть о прошлом не стоит, лучше подумать о том, что будет дальше.