Даже если вам немного за тридцать

Гринь Ирина

Она замотала голову полотенцем, в виде чалмы и, громко стуча своими мокрыми шлепанцами, зашагала по темному коридору обратно в свой номер. На повороте коридора, чьи-то очень сильные руки буквально оторвали ее от земли и с силой впихнули в нишу возле горшков с цветами. Лиза страшно возмутилась таким обращением, и только хотела было закричать изо всех сил, как увидела сумасшедшие глаза мистера Роутера.

– What are you doing?(англ.
– Что Вы делаете?) - вскричала она.

Но он не дал ей договорить, впился в губы, обхватив ее голову руками.

Черт

возьми, он умел целоваться! Она не знала, то ли стукнуть его мыльницей по голове, то ли вылить на него шампунь, то ли расслабиться и наслаждаться. Натиск усилился. Так, его срочно надо было как-то отрезвить! Все осложнялось тем, что у нее были заняты руки, зубная паста, зубная щетка, расческа...Ну, почему нельзя было сложить все это в пакет и не таскать в руках? Лиза попыталась вырваться, но ее держали мертвой хваткой. "А он явно частенько проводит время в спортзалах...Господи, ну о чем я опять думаю!"

Бонни наклонился к ее груди, и прямо сквозь шелковую ткань халата, обхватил ее сосок губами и страстно потянул в рот. Потом второй. Он сдвинул влажную ткань и прижался к ее груди губами. Они оба замерли. Это было полным сумасшествием. Она все-таки оттолкнула его. Он понял смысл ее ругательств: "Are you crazy?!" (англ. Вы сумасшедший?!")

"Yes, yes, yes!" - страстно согласился он.

Бонни не выпускал ее рук и смотрел на нее совершенно безумными глазами. "Господи, они что, все употребляют что-то, или это я с ними такое творю? Стукнуть его мыльницей по голове? А если это будет не патриотично?"

Но поскольку он снова приник к ее груди, а его руки уже гладили ее бедра, ей пришлось все-таки совершить ужасно не патриотичный поступок и садануть его по голове. Мыльница была крепкая, из белого полистирола, и удар получился ощутимый. Он удивленно отпрянул на секунду, и ей хватило этого времени, чтобы вырвать вторую руку. Когда она изучала рукопашный бой, то запомнила, что руку надо вырывать резким движением, в сторону большого пальца. "Надо же, я собиралась воевать с русскими, а умения пригодились с англичанином. М-дааа, не бывает лишних знаний" - мелькнуло в голове.

Лиза быстро промчалась в свою комнату, закрыла дверь на ключ и прижалась к ней спиной. Сердце выскакивало из груди, а соски просто горели. Она подошла к зеркалу, провела ладонью по лбу и вгляделась в свое отражение:

"О Боже, блудница вавилонская! Кажется, я начинаю понимать, почему на исповедях, батюшки начинают всегда с одного и того же вопроса".

В дверь постучался Дашков:

– Лиза, ты чего закрылась? Ты переодеваешься?

– Сейчас открою.

Она постаралась прийти в себя, и на счет "три" и пошла открывать.

– Дашков, где тебя носит?
– несколько нервно поинтересовалась она.

– Да...дела, дорогая. Ты такая взвинченная. Случилось чего?

– Просто усталость. Я не каждый день общаюсь с английскими министрами! И я беременна!

– Лиза, ну что случилось, малыш? Все хорошо, завтра утречком попрощаемся, небольшой завтрак, проводим его до трассы и поедем домой. Ну, чего ты нервничаешь? Я уже общался с Джеймсом, он ему звонил. Поездка --

продуктивная и насыщенная. Все прошло хорошо, он доволен.

"Ха! Ты даже не представляешь, до какой степени эта поездка для него насыщенная!"

– Дашков, пошли спать. И не вздумай лезть ко мне!

– Боже мой, какая мадам нынче вредная и капризная! Отдыхай, моя сладкая.

Он поцеловал ее в щечку и пошел собираться в душ.

Странно, но она уснула почти моментально. Даже не слышала, как Дашков вернулся.

Утро всегда мудренее вечера. Права русская пословица. Лиза проснулась отдохнувшей, выспавшейся, спокойной и умиротворенной. Она потянулась, накинула халат, и вдруг, передумала одна идти в душ.

– Дашков, просыпайся! Я пойду в душ, а ты постой под дверью. Хорошо?

Дашков куда-то позвонил и сказал Лизе, что она должна быть готова через пол-часа.

– Ты и сегодня наденешь что-нибудь украинское?

– Нет. Концерт окончен. Сегодня -- попроще.

Лиза облачилась в голубые джинсы, белые сандалии без каблука и хорошенькую, батистовую белую блузочку с достаточно большим вырезом. Подкрасилась, распустила волосы и чуть подчесала их на затылке. Потом подкрутила кончики. Брызнулась "Ля Жордин" и взяла небольшую белую сумочку и солнезащитные очки. Она позвонила маме и Косте, и как раз, когда уже заканчивала разговор, их позвали к завтраку.

Его накрыли прямо в кафетерии гостиницы, и, конечно, скромным, его никак нельзя было назвать. Чета Дашковых спустилась к столу практически одновременно с мистером Роутером. Все поздоровались, Бонни поцеловал Элизе руку, она ловко щелкнула его по носу пальцем. Он поднял на нее веселые глаза и сильно прижал ее средний палец. Элиза, усмехаясь, отвернулась в сторону, и немедленно забрала свои пальчики из его лапы. Она опять оказалась за столом прямо напротив него.

Он уставился на ее грудь и, демонстративно громко втягивая губами чай, отхлебнул из чашки. От такой наглости и нарушения этикета, миссис Дашкофф чуть не подавилась круассаном с клубничным джемом. Разумеется, все это происходило во время общей, приятной беседы, улыбок, комплиментов, и обсуждений планов на сегодняшний день.

Элиза подвинула к себе порционное блюдо с мясом и гарниром из цветной капусты в соусе, подаваемое в высоком, прямоугольном, с большими бортиками белом блюде, напоминающим по форме ее мыльницу, и демонстративно громко стукнула им об стол. Она с легкой улыбкой, вызывающе глянула в глаза Бонни.

Тот приложил немало усилий, чтобы не рассмеяться ее выходке. Она видела, как дернулись его губы и засветились глаза.

По окончании завтрака, им предстояло расстаться. Ей польстило, что у Бонни заметно испортилось настроение. Все тем же кортежем они выехали на Киевскую трассу, но Дашковы уже не сидели с министром в одной машине, как по дороге сюда. По правилам безопасности, останавливаться на трассе без причины, кортежу было запрещено. Тем не менее, машина министра и две машины охраны остановились, Роутер пожелал попрощаться с друзьями еще раз. Они втроем отошли в сторону.