Даже если вам немного за тридцать
Шрифт:
У нее не хватило сил на слезы. Она в полной прострации села на скамейку, подняв глаза к Небу. "Господи, ты знаешь и видишь все. И читаешь в наших душах, как в открытых книгах. Мне кажется, что страны несут наказания за свои грехи точто так же, как и отдельные люди. И я понимаю, как страшно будет наказана Россия....За всех...За Чечню, за Грузию, за нас...Господи, когда твой великий гнев падет на их несчастные, убогие головы, ты пощади праведников! Я знаю...они там есть..."
Через два дня, появившись в доме мужа в сопровождении Игоря, она сложила свой чемодан для поездки в Италию, и забрала свои вещи и кошку. Ни шуб, ни украшений, подаренных мужем, Лиза не взяла.
Она, почти не взглянув на взъерошенного Дашкова, забрала у него свои документы, билеты, банковские карточки и электронное приглашение в санаторий. Направляясь к выходу, услышала:
– Ты мне так ничего и не скажешь?
– А что ты хочешь услышать?
– Лиза, я понимаю, что нам обоим необходимо прийти в себя. Но ты, по-прежнему, моя жена, со всеми вытекающими из этого последствиями.
И вот тут она впервые за это время психанула, кровь бросилась ей в лицо:
– Твои последствия, из-за твоего поведения, из твоей жены уже вытекли! А теперь мне надо восстановить здоровье!- заорала она.
Потом, на счет "три" заставила себя успокоиться, и направилась к выходу. Вдруг вернулась, поднялась в спальню и запаковала в пакет норковую шубу.
– А драгоценности? А остальные шубы, что, не заберешь? Вот такая вот гордая шляхтянка?
– Вот такая вот шляхтянка! Подаришь их своей сельской задрыпанке! А я -- и в курточке -- королева!
Она уехала, Игорь подвозил ее на вокзал. До поезда в Киев оставалось полтора часа.
Дашков еще долго сидел в холле, потом - на кухне, и безучастно смотрел на гобелен на стене. Три дерева, лохматая елка, луна, зима. Он достал из бара бутылку и пошел в беседку в саду. Его телефон трезвонил, не умолкая. Трубку он не взял. Да он и не слышал звонков...
Лиза болтала с Машей уже часа четыре, а наговориться никак не могла. Она очень любила Машку, потому что та была гораздо ближе ей по духу, чем даже родная мать. Маша тоже души не чаяла в племяннице. Они болтали и все время по дороге в Неаполь, и уже в самом городе. У Маши был очень симпатичный домик на окраине, Лиза его еще не видела. В прошлый ее приезд Маша еще жила в квартире.
– Бета, ну как там в Украине?
– По наростающей! Раньше я ходила по улицам с кастетом, теперь -- с ножом. Подумываю, завести пистолет. Оружия на черном рынке -- полно, и оно очень дешевое. Милиция к ношению оружия вообще перестала придалбываться. Думаю, это негласный указ "сверху". Знаешь, мы стали агрессивными. Я даже по вечерам не боюсь ходить одна. Если кто-то нападет на меня....я ему сочувствую!
– Бета, девочка моя, как ты перенесла все это? Это такой удар для женщины...Такой ужасный стресс...Может, тебе нужно походить к психологу?
– Маша, я тебе честно скажу, случись это со мной год назад, я бы в психушку, наверное, попала! А теперь...У меня очень умный кум. Когда я выписалась из больницы, он позвонил и говорит мне: "А ты не хочешь помочь мне сегодня в госпитале?" Он у меня волонтер. Я согласилась. И, Маша, я когда вышла оттуда вечером, то поняла, что мое горе - это еще не горе! Просто....малышам еще не пришло время родиться... Машка, там, в госпитале, полно двадцатилетних пацанов. Двадцатилетних! Без рук, без ног... С глазами обожженными... Маша, война -- это такой ужас! Призывать к войне могут только полные уроды, которые сами точно знают, что туда не попадут ни они, ни их дети! И знаешь, Маша, я когда оттуда
Маша внимательно слушала.
Лиза привезла любимой тетушке подарок -- норковую шубу. Маша радовалась, ахала и пеняла ей на расточительность.
– Ты всю жизнь меня одеваешь! Что, я хоть раз, не могу тебе подарок сделать? Она -- счастливая. Я в ней замуж выходила. Ты ее, конечно, больше двух недель в вашем климате носить не будешь. Но одно осознание того, что она у тебя есть, даже твою походку сделает другой!
Марийка расхохоталась. Это была очень стройная, пятидесятилетняя брюнетка, с точеным носиком, роскошными черными волосами и зеленоватыми глазами. Машка была настоящей красавицей, с фигурой Мерилин Монро, и Лизе всегда было жаль, что той не досталось в жизни "простого женского счастья": мужа, детей. Впрочем, каждому свое.
– Бета, а как Майдан? Как новая власть?
Лиза закатила глаза:
– Маша, не сыпь мне соль на раны! Мраки! И следа нет от Майдана! Опять повсюду олигархи. В армии -- сплошное воровство и предательство, все держится на добровольческих батальонах, волонтерах, простых солдатах и офицерах среднего звена, в бизнесе -- взятки возросли в полтора раза, по сравнению с Януковичем, я тебе точные цифры говорю. Простых людей обдирают, как липку. Квартплаты выросли, цены бешеные...Нет, ну женой нефтяника, конечно, можно прожить недурственно, я - не страдаю. Но, блин, за державу обидно!
Они говорили, не умолкая.
– Машка, какие у нас люди! Мужики постарше в три смены, бесплатно, на станциях техобслуживания пашут, приводят в порядок старую, ржавую технику, конфетки их них делают, я сама видела! Бабульки -- носочки солдатам вяжут. В общем, от каждого -- по способностям! Вот так на нас эта война подействовала! Я и не думала, какие замечательные у нас люди! А молодежь какая! А "Вечерний Квартал" какие молодцы! Как смешат, как поднимают нам дух! Слушай, а "наверху" сколько экспериментировать начали! Иностранцев приглашают! Маша, знаешь новый анекдот? Если по Москве идет грузин -- его хватают и бросают в тюрьму, если по Киеву идет грузин -- его хватают и назначают в Кабинет Министров!
Маша расхохоталась. Мария Григорьевна Штельмах начинала в Италии шестнадцать лет назад, с посудомойки. Это было скверно, потому что мозги у Маши были редкостные. Но кому в Украине тогда, да и теперь, нужны были мозги? В Италии она быстро выучила язык, стала официанткой. Потом кондитером. Начала перечислять деньги в какой-то фонд и могла рассчитывать, здесь, на приличную пенсию. Теперь у нее уже было гражданство, хорошенький домик в дорогом районе, симпатичный ресторанчик в центре города и... любовник -- преподаватель Падуанского университета. Лиза пошутила, что сестры-подружки, Аня и Маша, падки на профессоров. Маша опять засмеялась:
– Бета, как я рада, что ты приехала!
– Маша всегда называла ее Эльжбетой, или Бетой, на польский манер.
– Маш, а ты не устала от Неаполя? Почему ты не переедешь в спокойный, интеллигентный Сорренто?
– Нет, Бета, я люблю Неаполь! Ты тоже его полюбишь, вот увидишь!
– Ты думаешь? Слушай, давно хотела тебя спросить, а твой профессор предлагал тебе узаконить отношения?
– Да вот, совсем недавно, в мае, предложил.
– И что?
– Бета, зачем мне обременять себя? Меня все устраивает в моей жизни. А впрочем, он говорит, что у него высокая пенсия, и я буду получать намного больше, когда его не станет.