Де Рибас

Феденёв Родион Константинович

– Клянусь, – говорил Бертолотти, – тот, кто заказывал сыры, по выговору был неаполитанец.

Затем – вот случай! – все сложилось неожиданно удачно: Виктор, устроивший эконому сцену относительно состояния своих фраков, объявил Рибасу, что от имени масонов – астрейцев он едет пригласить рыцаря Сограмозо в ложу петербургской «Астреи».

– Вы – масон? – удивился Джузеппе.

– А откуда бы я знал все и вся? – пожал плечами Виктор.

– Вы не откажете мне, если я буду сопровождать вас в качестве молчаливого адъютанта и слуги? –

спросил Рибас.

Они приехали к Сограмозо, и молчаливый адъютант выступил в роли переводчика: Виктор, якобы, плохо говорил по-итальянски, Сограмозо долго излагал историю своего ордена, основанного в 1113 году, когда рыцари устроили госпиталь для паломников в святые Палестины.

– Я привез вашей императрице письмо от гроссмейстера ордена – говорил Сограмозо. – Мы готовы вместе с Россией решать польский вопрос.

– Но почему именно польский? – спросил Рибас.

– Мы хотим основать там наш приорат.

Среди присутствующих неаполитанцев не было. Вечером Виктор рассказывал о собрании в масонской ложе:

– Он говорил, что Россия богата всем, а орден Иоанна нищ, но богат духом. И нет сомнения: будущее России и Мальты – это общее будущее.

То же самое граф Сограмозо говорил и наследнику Павлу, юношеское воображение которого пленили обыденный рыцарский плащ с восьмиконечным голубым крестом на спине и романтическая формула речей. Екатерина передала мальтийцам богатейший в Польше майорат князей Острожских. Сограмозо уведомил об успехе миссии бывшего наместника мальтийцев в России маркиза Кавалькабо, еще раз встретился с Виктором и его адъютантом и отбыл в Польшу с охранными письмами Екатерины.

– Когда граф был в ложе, с ним был итальянец, – вспоминал Виктор. – Кажется, его звали Калуччи.

– Карлуччи?! – воскликнул Джузеппе. – Небольшого роста, суетливый, кричит невпопад…

– Роста небольшого, это да. Но об остальном не скажу с уверенностью.

«Карлуччи! Неужели тот самый капитан, который был при моей последней стычке с Диего Ризелли? Видел ли он меня?»…

– Вам нужно непременно вступить в ложу «Астреи», – говорил Рибасу Виктор. – Правда, раньше наша массония была попроще: с вечера заседали, а потом до утра пили. А теперь у нас все, как у англичан: капли в рот не берем.

Что оставалось делать? К Бецкому он решил явиться с готовой идеей моста через Неву и переводами трудов Гальяни на французский. Виктор советовал ставить мост от Зимнего дворца к Петровской крепости, чтобы избавить Екатерину от необходимости преодолевать Неву на гребных катерах. Рибас нанял лодку-рябик и отправился осматривать берега. У Зимнего дворца воды Невы уже плескались о гранитные набережные. За их строительством, конечно же, смотрел Бецкий. А вот и его дом, мимо которого бегут вызлащенные кареты к Летнему саду, откуда доносилась громоподобная музыка.

Рибас оставил своих гребцов на берегу и поднялся на набережную, где в толпе мещан узнал, что в Летнем, сегодня хозяйничают

юные выпускницы Смольного монастыря: танцуют, показывают живые картинки, представляют французскую комедию и всем желающим дают объяснения о скульптурах, будь-то «Вакх и Меркурий» или «Венера спящая». А играет в саду великий оркестр роговой музыки Григория Орлова.

О том, чтобы посетить праздник смолянок, речь идти не могла: высокие сапоги Джузеппе были в грязи, и он было решил спуститься к своим гребцам, но из проезжавшей мимо открытой кареты послышался звонкий смех, он оглянулся – карета остановилась. Анастази стояла в ней, повернувшись к Рибасу.

– Уж не топиться вы собрались, мой кавалер? – весело спросила она, и он сразу ощутил, что Анастази рада встрече и ответил в тон:

– Когда Парис подолгу не видит Елену, его все время тянет к воде.

– Неужели так велики препятствия, чтобы не видеть Елены?

Рибас подошел ближе, жестом указал на Неву:

– Он живет на Васильевском. Река их разъединяет. Поэтому он решил строить мост и сейчас выбирает место для него.

– Так молод и так предприимчив. Браво, – сказала она. – Но вы не шутите?

– Второй месяц занимаюсь этим мостом.

– Тогда вам нужно непременно повидаться с Иваном Ивановичем Бецким. Он заведует императорскими строениями.

– Я не представлен ему.

– Нет ничего проще. Я поговорю с ним и вас известят.

Она сделала знак кучеру, улыбнулась, опустилась на сиденье и карета умчалась.

Кирьяков и Виктор шестого июня, в день рождения Рибаса, устроили «скромный ужин с марцифановыми и печерскими пирогами». Петруччо, осознав влюбленность Джузеппе в воспитанницу Бецкого, сказал коротко:

– Женись. Горя не будешь знать.

– Да, – подтвердил Виктор. – Когда богини начинают покровительствовать в делах, на них женятся.

– Я не думал об этом.

– У вас все впереди, – заверил Виктор. – Конечно, партия отличная. Анастасия Ивановна – любимая камер-фрау императрицы. Образована, умна. Каждый день при дворе. Присовокупим к этому влияние Бецкого. Да, весьма скоро вы не будете нуждаться в моих услугах.

– Я обременяю вас, но я обязан вам всем.

Виктор грустно покачал головой:

– Вот вам пророчество: вы женитесь, и все будут говорить, что вы женились на деньгах. Бецкий обеспечит вам карьеру. Вы станете сибаритом, ленивым барином, для которого пустяки имеют вселенское значение, а великие дела вызывают раздражение. Вспомните тогда этот разговор. Я почему-то думал, что вы созданы господом совсем для другого.

Сомнения Виктора Рибас беспечно отнес к чувству ревности: Сулин привык заботливо опекать неофита, а тот уже выходил на собственную стезю. Однако перед визитом к Бецкому Виктор придирчиво осмотрел экипировку Джузеппе, отверг фрак, настоял на легком голубом полукафтане, выбрал парик и пудру под вздохи эконома, что пудра нынче дороже лошадей.