Дед, бабайка и чумовой парик
Шрифт:
Я вышла из ванной, оборачиваясь в большое пушистое полотенце.
– Ей Роня, как ты думаешь, чем все это дело кончится?
А Роня не думал. Он был мокрый и до ужаса забавный.
Меня, правда, немного смущало, что ванная на первом этаже находилась, а моя комната на втором. И получалось, мне мимо Рея пройти надо было. В полотенце. А впрочем, ладно, это же всего лишь Рей. И ничего такого.
– Закончила уже? – он все также сидел на диване с какой-то книгой из внушительной библиотеки этого дома.
– Как видишь, – я показательно развела
– Чего это ты такая счастливая? Несерьезно, знаешь ли. Между прочим, если дело так пойдет и дальше, тебе осталось жить не более двух лет, – любезно сообщил он.
– Ах вот оно как, – тут уж я не удержалась, что ж он нудный такой, – если будешь постоянно об этом напоминать, то мне останется еще меньше. Знаешь, что? Больше ни слова об этом, ясно тебе? Ни слова! И…
К сожалению, я разошлась слишком и самую важную вещь в пылу праведного гнева заметила уже поздно. Подлое полотенце начало медленно соскальзывать – а я его и не придерживала – секунд пять назад, а теперь просто взяло и упало на пол.
Просто взяло.
И упало.
На пол.
Как там говорится? Эпик фейл, кажется, да? О, это более, чем эпик…
– Ой… – истерически пискнула я, совершенно не соображая, что делать.
Просто стояла перед этим Реем совершенно, пардон, голая и растерянная. Но он, в отличие от меня, сразу сообразил и поднес свою книжку к самым глазам, будто ничего не произошло.
– Б-будем считать… н-недоразумением… – запинаясь, выдавил он.
– Подсма-атривает, – довольно сообщил Иероним, облетая призрака кругом.
– Ни разу… – злобно зашипел он в ответ.
Я поспешно присела и подобрала несчастный кусок ткани, оборачиваясь им заново. Черт… Лицо полыхает просто… Я сейчас под землю от стыда провалюсь, наверное.
– Вот только не надо плакать, – сразу предупредил Рей. Уже более спокойным голосом.
– А никто и не плачет, – всхлипнула я в ответ.
– Ну коне-ечно, я вижу, как никто не плачет, – он, игнорируя все мои протесты, поднялся с дивана и, приблизившись ко мне, притянул ближе, положив руку на волосы, почти нежно прошептал. – Успокойся…
Вот сейчас точно сгорю от стыда ко всем чертям…
– Да не плачу я… – ну слезы текут, подумаешь.
И тут – о-о, неимоверно кстати, в замке звякнул ключ, входная дверь скрипнула и через несколько секунд в комнату бодрой походкой явилась тетя Рая. Но немой сцены не последовало.
– Привет, Саш, – как ни в чем не бывало, улыбнулась она. – Здравствуй, Рей.
– Здравствуйте, госпожа, – тот почтительно склонил голову.
От слез мигом не осталось и следа. Но вместе с ними пропал и дар речи.
– А вы э… а-та-та-та… знакомы что ли?
– Ты просила меня доктора навесить, нет разве? – осведомился Рей.
Это что ж получается, моя тетушка, доктор что ли? Хорошенькое дельце… Н-ну ладно…
– Тогда вас, пожалуй, оставлю, – я резко выдохнула и убежала по лестнице на второй этаж.
Высушив как следует волосы и переодевшись в пижаму с лягушками, я сунула
Дело в том, что моего приближения никто не заметил, а раз уж так сложилось, почему бы не подслушать, о чем они там без меня болтают.
По идее, меня должна была мгновенно замучать совесть, но идея обломалась. Никогда не понимала, что в этом плохого? Плащ Рея, а также его простая блеклая ситцевая рубашка, были аккуратно сложены на диване, а сам призрак, немного сгорбившись сидел на стуле, то и дело болезненно морщась. Тетушка что-то колдовала с медикаментами.
Мне его даже сильно жалко стало. Ткань рубашки была почти вся перепачкана кровью и измазана в пещерной пыли, а на нем самом живого место не было от царапин, которые иногда переходили в довольно внушительные порезы, все еще еле кровоточащие. Я прищурилась, чтобы разглядеть получше, и заметила что у него на коже и старых рубцов много. Черт… Он у них действительно в ужасном положении: эдак, бей кто хочет, а ты и слова в ответ ни скажи. Ужасно, наверное. Рей, ты прости, мне сложно представить, насколько. Но жалеть тебя я, наверное, не буду. По себе, за все то время, которое я в больнице со сломанным коленом проторчала, знаю, что нет яда хуже жалости, это самый острый нож и самая едкая отрава. Поэтому и не буду. Не обессудь. Не имеешь права.
Я согнулась чуть ли не пополам, чувствуя, как в животе что-то нехорошо сжалось – до носа долетел запах крови. Издалека смотреть еще ничего, а вот когда еще и пахнет… Ох, мне сейчас плохо станет. А, нет. Кажется, уже стало.
Хоть бы спиртом что ли перебили.
– О, Александра, иди к нам, не бойся, – тетушка, завидев меня, дружелюбно помахала рукой.
– Она и не боится, она подслушивает, – мгновенно спалил меня Иероним.
Подлый засранец, а я его еще от побоев призрака спасала. Теперь не буду больше.
– И чего это мне подслушивать? Чего я там не слышала? – пришлось изобразить небрежный взмах руки. – Я и так к вам хотела, но мне что-то нехорошо по пути стало…
Гениальный план по подслушиванию провалился. Пришлось к носу рукав прижать, чтоб запах не чувствовался.
– Я вообще-то мысли читать иногда умею, – деликатно напомнил уголек мне на ухо. Но, видимо, дальнейшие мои «мысленные» угрозы его заметно испугали, поэтому он мгновенно прикусил язык и ни слова больше не сказал, предусмотрительно взмыв под самый потолок.
Рей низко склонил голову, скрипя зубами; темные волосы закрывали лицо, не давая ничего как следует рассмотреть.
Тут я внезапно вспомнила наш недавний пренеприятный инцидент, и вместо того, чтобы сесть рядом, отодвинулась на самый край дивана. Чертовски забегали глаза, и лицо красное надо было как-то незаметно замаскировать, поэтому я схватила первую попавшуюся под руки книжку. Обнаружила, что эта та самая, которую Рей читал несколько минут назад и диким жестом откинула в сторону, закрыв окончательно покрасневшие щеки руками.