Дед, бабайка и чумовой парик
Шрифт:
Рей, видимо, заметил мое смятение и отвел взгляд. Призрак. Давно умерший человек. Об этом я не должна забывать. Интересно, а как он умер?
Мне стыдно почему-то стало за то что выдала свою реакцию, и я надолго замолчала, не решаясь спросить, обиделся ли он. Так и сидела, обняв колени, потому что холодно было.
– А я тебе о чем твердил? – ворчливо начал Рей. – Нечего здесь людям делать. Решительно нечего. Потом вот нянчиться с некоторыми приходиться… Теперь вот чуть было обходчику не попались, – призрак подарил мне недовольный взгляд, от
– Ну извини, – обиженно фыркнула я, – если помниться, тебя никто не звал вызволять меня из общества престарелых шизиков.
– Во-первых, – он уселся рядом, сложив руки на груди, – они тебе не просто престарелые шизики. А во-вторых, ты кладбищем пахнешь.
– И что с того? Хочешь сказать, что от меня мертвечинкой несет? О, прошу тебя, только не надо меня так «радовать»! – бр-р, противно-то как…
– Нет, кладбищем. Это запах смерти, но не запах трупов. Он гораздо более эстетичен, но довольно-таки не приятен с непривычки. Но ты его, похоже, вообще не чувствуешь.
– У меня насморк, – оправдалась я, для убедительности шмыгнув носом. – А что не так с Эписташкой? Вроде мирный старичок-склерозник..
– Твой мирный старичок-склерозник принадлежит вместе с бабкой к вражеской организации, – довольно резко отозвался Рей, и мне с трудом удалось сдержать смешок.
– Оу, у вас еще и организации свои какие-то… – озадаченно протянула я.
Выходит, мифические хозяева, наверное, какая-нибудь высшая нечисть, специально разводит призраков, чтобы они защищали владения так называемой аристократии. Наверняка, их даже прикрепляют к регионам. Плюс существуют две и даже, вероятно, больше организаций враждующих и, логично предположить, союзнических. Не могут же они все враждовать.
Вот это дела…
Узнать бы побольше обо всем этом…
– И что, этот Эписташка опасен? Он хотел нас переубивать на заводе, где ты в первый раз появился, – я невольно придвинулась к призраку, потому что хоть он и был мертвым, но вполне теплым, и это радовало.
– Я предупреждал не об этом, потому как мне всего лишь нужно было, чтоб вы убрались к чертям. Хотя вообще-то, по закону, я должен бы вас убить.
– А-а-а… А чего ж не убил? – не подумав, спросила я.
Но вопреки ожиданиям, этот вопрос для него оказался довольно сложным. Поэтому мне и не верилось, что он на такое вообще способен. Вот ну не верилось, хоть ты кол на голове теши. Как вообще призраки могут убивать людей, это ж абсурд сущий. А еще в пещеру меня свою зачем-то притащил. Тут безопа-асней, видите ли.
И тут меня посетила очень неожиданная мысль. Хоть и слишком высокомерная, но другого объяснения его действиям как-то не нашлось. Неужели клеит?
А тут, неожиданно вырвав нас обоих их размышлений, где-то снаружи послышалось:
– Мы видели их здесь, Офелия!
– Э-э, Эписташка набрал воды-ы…
Рей тихо зашипел, сидя в пол-оборота. Я искренне не понимала, что его так пугало в живописной парочке. Ну да, вражеские чуваки, но это всего
– Сиди, не дрыгайся, – резко оборвал призрак мои попытки вылезти наружу дабы сердечно поприветствовать пенсионеров.
Я уже открыла рот, чтоб отчитать его за наглость по полной программе, как он мне его ладонью зажал. Взглянув на меня полу-прищуренными глазами. Долго. Пронзительно.
Ну и я, конечно, так испугалась, что задрожали колени, и вся я вообще как-то обмякла, чуть ли не в обморок брякнулась. А еще гимнастка, называется. Когда-то не боялась перед целым залом выступать, тьфу ты!
Противно даже…
– Рей… Не смотри на меня так, – я с превеликим трудом содрала со своего лица эти холодные бледные пальцы.
Призрак насмешливо фыркнул.
– Раньше бояться надо было. Теперь уж поздно. М-да, попал я с тобой в передрягу… А знаешь, что хуже всего? Даже если это вскроется, меня не убьют, а… Хотя, впрочем, тебе совсем не обязательно знать подобные подробности, – быстро свернул разговор Рей. – И кстати, это не мое имя. Свое настоящее я не помню, да и не положено нам.
Я нахмурились, подозрительно глядя на призрака.
– Хочешь, чтоб я тебя жалела?
– Нет, – он поджал губы, – отсутствует необходимость в жалости, я же мертв.
Но от этого мне, черт возьми, его еще больше жаль стало. Однако желание выйти из холодной, всесторонне противной пещеры ничуть не уменьшилось.
Осторожно выбравшись из-под нависшего надо мной парня, я резво направилась к желанному выходу, но тут же оказалась схвачена за рукав. И тут стало абсолютно ясно, что у меня безнадежно-запущенная форма клаустрофобии.
– Рей, ты кретин, – взвизгнула я, – меня вовсе не нужно оберегать, параноик! – вырвала рукав и выбежала из пещеры.
Ну да, забыла упомянуть, что я еще и вспыльчивая вдобавок, порой совсем уж до крайности… То жалею, то орать начинаю, и притом, это совсем не значит, что мне при этом его ничуть не жаль.
Подошва соскользнула, и я чуть было не полетела кубарем вниз по склону какой-то горы. Хорошо хоть, на этот раз удалось на ногах удержаться, а не то эластичным бинтом и эписташкиной петрушкой было бы уже не обойтись. Однако же этим мои приключения не кончились. Пробежавшись по раскаленному от солнца песку, я сначала с размаху чуть не врезалась в дерево, а потом, немного отклонившись от траектории, попала в кусты.
Тут-то, собственно, и началось самое интересное…
– Тумба-юмба, балалайка! – послышался вопль из-за темно-зеленой завесы.
Я поперхнулась, но не вылезла. Потому что узнала старческий скрипучий голос Изольды. Выпрыгивать из моего чудного, пусть и колючего убежища с вопросом, какого бабайку она вызывает, показалось глупым. Но интересно было – жуть! Поэтому я и решила просто тихо-мирно, никого не трогая, посидеть в кустиках и посмотреть, как любят проводить досуг нынешние пенсионеры.