Дедская площадка
Шрифт:
– А что?
– У нас есть мелодия, которую бы хотели превратить в песню для него.
Я протянул ему кассету. Хозяин взвесил её в руке, вздохнул.
– Ну что ж... Давайте послушаем...
Он подошел к музыкальному комбайну и вставил кассету... Зазвучал проигрыш и в какой-то момент голос Никиты вошел в комнату.
– Тридцать два семнадцать сорок шесть
Тридцать пять четыре два
Восемнадцать тридцать двадцать пять...
Когда отзвучали последние звуки
Кобзон смотрел куда-то в даль, вроде бы прикидывал, что может получиться из этой простенькой мелодии, если исполнить её не на паре гитар, а с оркестром. Он прислушивался с музыке, а вот поэта заинтересовали слова.
– А что там у вас за странные слова?
Ответ у нас уже был заготовлен.
– Да вот не решились мы нормальный текст на неё написать. Даже «рыбу». Слишком уж, на наш взгляд, нежная мелодия получается.
– Нежная? – поднял брови поэт. – Это с такими-то числами?
– Да,- неожиданно сказал Иосиф Давидович. – Тут много чего можно сделать... Я так и чувствую тут звучание саксофона и рояля.
– И не только! – поддержал я его. – Мы и сами понимаем, что это песня для хорошего оркестра, а не для ВИА.
Поэт молчал. Смотрел поочередно то на нас, то на Кобзона. То ли думал, что ответить на наш демарш, то ли припоминал где у него под руками есть палка потяжелее. Я поспешил вернуть разговор в конструктивное русло.
– На мой взгляд песня должна быть о тоске по Родине... Вот в «17 мгновениях весны» ваши отличные стихи положил на музыку Таривердиев. У нас музыка, я уверен, не хуже...
Он как-то странно посмотрел не меня и я поспешил оправдаться.
– Я же не говорю «лучше». Но не хуже - это да. С вашими словами это вообще будет шедевр.
– Дайте нам для неё свои стихи...
Отвечать поэт не спешил. Все смотрел на нас, смотрел.
– Школьники? – спросил он вдруг у Кобзона.
– Студенты, - поправил друга Иосиф Давидович. Мы благоразумно молчали. Это был разговор взрослых, успешных людей.
– Нахальные....
Он покачал головой то ли восхищением, то ли с негодованием.
– Талантливые,- поправил поэта певец.
– Я уже с ними сотрудничаю – пою их песни. А что нахальные...
Кобзон посмотрел на нас.
– Так это хорошо.Мы-то сами другие разве? Другие во втором ряду стоят...
– Тоску по родине, говорите...
Сцепив кисти рук на колене он задумался.
– По малой Родине, - поправил меня Никита.
– Что-то такое, чтоб отчетливо читалась ностальгия.
– Да, - добавил Сергей. – Светлая грусть о родном городе. Вы «Новые приключения неуловимых» смотрели?
Рождественский кивнул.
– Конечно.
Наш барабанщик
– Ну тогда все просто. Помните там штабс-капитан какой-то романс поет? Что-то про родину... Вот примерно с теми же интонациями.
– Мы, когда писали музыку, представляли ситуацию... Вот человек приезжает в какой-то большой незнакомый город.
– Ну не совсем незнакомый,- поправил я Сергея.
– А скорее мало знакомый. Вот представляете, что вы попали куда-нибудь в Париж... Что мы знаем про него? Эйфелева башня, Лувр, Пантеон... Ну и чуть-чуть по Дюма... И вот каковы у человека ощущения будут?
– Париж?
– Это так, к слову... Можно в Ленинград...
Я вспомнил песню Сюткина.
– Тут вообще можно обыграть «бордюр и поребрик», «подъезд и парадное»... И получится «Москвич в Ленинграде».
– Между прочем есть города, где от еще более резкие отличия. А может быть не «Москвич в Ленинграде», а «Москвич во Владивостоке»...- предложил Кобзон.
Все с интересом посмотрели на него. Наверняка идея какая-то есть. И он выдал...
– Все-таки по-ленинской мысли «Владивосток далеко, но город-то нашенский»?
Я удержался от улыбки.
– Это почему?
– Да там все не как у людей. Бывал я там с концертами. У нас утро - у них вечер. И красной икры хватает, которой тут не найдешь.
– Ну уж ты и не найдешь?
– Ну, я, положим, найду, а вот они...
Он кивнул на нас.
– Они - нет.... Так что давай, решай. Я бы хотел, чтоб ты за это взялся.
Если у вас возникнет желание поощрить автора, сделайте перевод на карту Сбербанка.
Перевод 89031010626 СУММА
Или на карту 2202 2005 0456 6199
Глава 13
13.
К концу марта стало ясно, что все у него получилось.
Песню назвали «Москвич в Ленинграде» и она вошла в репертуар Кобзона. Конечно это был не Стинг, но в этом мине кроме нас Стинга никто не слышал а вообще получилось очень даже ничего. Мы заслужили похвалы и певца и поэта и предложения дальнейшего сотрудничества.
– Ну что, - скала Никита, когда мы уселись в кафе отметить это событие. – Очередная веха преодолена? Мы можем гордиться?
Гордиться действительно было чем. Песня прозвучала в «Утренней почте».
Потом мы побывали на концерте, куда нас пригласила Алла Борисовна и убедились, что нас там никто не ждет и не любит. В творческой среде царил здоровый эгоизм- творческое люди заработали деньги и в очередных конкурентах не нуждались. Люди жили свой творческой жизнью и интереса к нам не испытывали.
И опять в нашей жизни наступило время сомнений. Что делать? Играть и учиться? Вспоминать, что вспоминается? Власть предержащие про нас как-то позабыли. Перед нами не ставили задач, не звали в «Дальрыбу».