Дефектная игрушка
Шрифт:
— Я же сделаю всё по-своему.
— Что ты сделаешь? — Эрик требует разъяснения; именно требует, а не шутливо просит. Голос его натянут, как и кожа на руках, под которой бугрится плетение вен.
— Избавлюсь от ребёнка, — Лиза решительна и готова дать достойный отпор, если того попросят обстоятельства. — Или кто-то против?
Лидер не отвечает, просто накрывает её тело белой ночной рубашкой, намекая, что у них есть дела.
Врач тихо заполняет какие-то бумаги, не влезая в препирания двух не самых дорогих друг другу людей. Его дело маленькое.
***
В
Он суетливо разводит сигаретную поволоку руками, прочищая персональный коридор для Лизы. Это дурость чистой воды, аж смешно; она надышалась сполна парами его лицемерия и сигарет.
Лиза и Эрик присаживаются напротив Макса. Они походят на семейную пару, решившую посетить психолога. Парочка, конечно же, ещё та — насильник с чувством собственной важности и поруганный дивергент с чувством неоправданного похуизма.
— Дети в нашей фракции появляются не так часто, — шарманка заведена, — и мы бережём каждый зародыш, — в голосе его столько лилейности, будто сейчас он начнёт рассказывать, как на рассвете собирал росу с травы. — А ты вообще везучая девчонка.
— В чём измеряется эта везучесть? — Лиза хочет плюнуть ему в лицо и размазать слюну по каждому миллиметру кожи.
— Ты вылезла из таких передряг, из которых мало, кто вылезает с целыми костями и психикой.
— Это шутка? — нечаянно обращается к Эрику. У него бесстрастный, скучающий вид; положить ему на лицо раскалённые угли, сразу примет заинтересованный.
— Ничуть. Во всех своих бедах мы должны винить только себя, — экий философ выискался. — Ты должна быть благодарна судьбе, что ребёнок от Лидера, а не от изгоя, — лучше бы ему прекратить расписывать преимущества партнёра по ребёнку (она не может по-другому назвать Эрика), и отправить обратно на «нары», но он не затыкается: — Наша фракция готова помочь тебе во всех тяготах материнства.
— Я не готова рожать ребёнка вам на потеху, — в Лизе обострены все чувства до одного.
— Это предсказуемая реакция, Мур, — Макс произносит это обманчиво сладко. — Чтобы обезопасить плод от вторжения извне, ты будешь под постоянным надзором биологического отца, — Лиза будто проваливается сквозь три этажа.
— Вы чокнутые, оба.
Она вскакивает с места, она вся облачена в протест. Но рука Эрика, не дрогнув, принуждает сесть обратно. Лиза даёт вскипеть запузырившемуся воздуху в грудной клетке, чтобы её всю прожгло от непосильной боли.
— Я поняла, Вы выполняете демографический план.
— Не городи ерунду, просто оцени заботу, или это так трудно? — Эрик сжимает руку Лизы, так и не отняв свою.
Противостояние взглядов.
В этой схватке нет проигравших и нет победителей. Это вымученная ничья их действительности. Они устало выдыхают в просеянную пыль застоявшегося воздуха. Их окружает бетон, переходящий в кирпич, и плеяда зашифрованных мыслей.
— А тебе какой с этого профит?
— Начнём с того, что я отец.
— Ты не отец, — берёт паузу, думая стоит ли продолжить. Однозначно,
Макс с любопытством смотрит на Бесстрашного. Эрик напрягает челюсть, простукивает зубами, резко встаёт со стула. Он, кажется, врежет ей, снесёт челюсть, за дверью кабинета. На это и ориентировано её сопротивление.
— Нам пора.
***
Они чужие, но так близко к друг другу, что в одном из них зарождается новая жизнь.
Лиза на девять месяцев прикована к Эрику, Эрик прикован к ребёнку. И никто не прикован к любви.
Столовая судачит о них не первый час, но никто не берёт на себя смелость взглянуть в его сторону (Эрик опережает Лизу на полтора шага), когда они приходят отобедать. Вместе. Все смотрят на живот «бесстрашной»; живот округлится только к шестому месяцу, а они уже, будто внутри неё (по крайней мере, их глаза; она набита их глазами).
— Теперь тебе персонально выписывают фрукты из фракции Дружелюбия, — Лидер ставит перед ней корзину со смесью разноцветных фруктов.
— Я бы хотела мяса, — Лиза не собирается контролировать уровень здоровья. Этот ребёнок никогда не будет принадлежать ей всецело. Не стоит бороться за него.
— Белка захотелось? — поганенькая улыбка Эрика вонзается ей в лицо. — Я специалист по нему.
— Я ощущаю себя суррогатной матерью, тебе бы тоже не помешало ощущение донора спермы.
— Проблемы начнутся дальше, бесполезная. Нас заставят пожениться, потому что у фракций нет такого понятия неполная семья при живом мужчине и живой женщине, объединённых ребёнком. Нам набьют на запястья татуировки с одинаковым порядковым номером, обозначающим ячейку общества, занесут в определённый реестр. И мы всю жизнь будем повязаны друг другом.
— В этом только твоя вина.
— Твоя вина, что ты вообще родилась на свет, — хлопок ладонью по столу разносится по столовой. Потому что все молчат; все хотят знать, о чём разговаривают будущие молодожёны.
— Твоя — бессердечность.
В какой-то момент они повышают голоса, и все замирают над тарелками с пюре и брокколи.
— Поговорим об этом у меня, слишком много заинтересованных в нашем горе.
***
Они лежат в одной кровати, не касаясь друг друга.
Лиза снова прикована наручниками к прутьям кровати. Эрик исполняет свои обязанности на сто с лишним процентов — держит её на расстоянии вытянутой руки. Между ними (в кровати) именно столько.
У них теперь одна кровать и одни звёзды на долгих девять месяцев.
— Расскажи о сестре, — такие просьбы от невыносимой тишины, толкающейся в подреберьях.
— Чтобы я больше не слышал этого, — Эрик хрустит шеей, ненавидяще смотря на Лизу; Лиза узнаёт себя, изнасилованную, придавленную телом бесстрашного, — иначе разобью твой хребет о своё колено, — Лидер отходит к столу, роется в ящике.
— Она была полезней тебя, — Эрик заклеивает рот Лизы изолентой (эти запаивающиеся губы хочется поцеловать, но в нём борьба; он — сам борьба, он — сам чёрт). На время.