Дефектная игрушка
Шрифт:
Элиза молчит, и пустота в горле снова заполняется пенисом Эрика на долгих двадцать минут; дуло пистолета всё ещё теплит надежду проделать в Лизе дымящуюся дырку. Внутри Лизы белковой лавой сползает сперма, и ей хочется вытрясти её из себя, вывернувшись наизнанку;, но пуля успевает раньше, потроша горло.
========== Часть VII. Она и Алестер. ==========
Сон Эрика соткан из крепкой, ажурной паутины, и эта липкая паутина сна заворачивает его тело, как в подарочную бумагу. Дефибриллятор реальности возвращает Эрика в спальню, не дав учуять запах мяса на костях
Хуже сна с привкусом мертвечины может быть только вечер, подпирающий окна с внешней стороны. Эрик давно не позволял своему организму расслабляться днём, но сегодня, вроде как, двойной праздник — финальная инициация и посвящение, — можно сделать скидку.
Бесстрашный встаёт с кровати, покачивается, ощущая космическую невесомость, хотя стопы твёрдо вжаты в пол, словно приклеены, и идёт в душ смывать с тела пот, а с души куски Лизиной плоти.
***
В клубе светодиодные лазеры прошивают иглами с разноцветными нитками, вдетыми в игольное ушко, полуголые тела; в клубе жарко, как внутри вакуумированной лампы накаливания. Музыка закручивается пружиной и дрожит битым стеклом внутри бесстрашных, которые добровольно загоняют себя в драман бейсные пружины.
Эрик не поддаётся на уговоры музыкального вихря, он жжёт горло «тархунным» абсентом и подумывает уйти через три песни; вся эта «клубная жизнь» в Яме однажды знатно потрепала ему нервы и заставила закрасить пару поседевших волосков. Все во фракции и так знают, если Лидер переступает порог «Вертепа», то однозначно за выпивкой.
Сегодня, возможно, это и не только выпивка.
Он мониторит помещение клуба, ища намёки на присутствие «новообращённых»; их нет, значит, нет и Лизы. Эрик невольно вспоминает кровавую развязку сна, и печень требует ещё разрушающего лабиринты клеток алкоголя.
— Твоя наложница флиртует с другим, — Тим имеет неосторожность оторвать товарища от длинного, идущего на рекорд, абсентного глотка; Тим столько раз «имел» эту неосторожность, что по всем правилам техники безопасности должен был гнить в пропасти.
— Она мне такая же наложница, как и тебе, — Эрик не ведётся на провокацию, но направление взгляда второго Лидера определяет безошибочно, он направлен на Лизу. Элиза на этот раз в клубе не в статусе наркоманки и алкоголички, а бесстрашной; собственно, как и остальные десять человек за её плечами.
Девушка пересчитывает пальцами вьющиеся локоны и клонит голову ближе к уху бармена; они о чём-то переговариваются, и Эрик замечает, как безобразно алы растянутые в улыбке губы на её детском лице.
«Он трахает её в рот, и багровая помада оставляет неровные дорожки на члене».
— Тебя не учили, что врать — это плохо? О вашей случке не говорит только ленивый, — ходит по лезвию заточенной бритвы, но Тим больше друг, чем враг. Ему можно.
— А ты у нас, я смотрю, превратился в девочку-сплетницу, — ещё осталась одна песня, но мужчина уже хочет уйти.
— Значит, она не под твоим патронажем? — Тим не отстаёт; никогда не отставал,
— Не под моим, можешь трахнуть её со спокойной душой, — со сквозящим безразличием и спокойствием в голосе даёт добро товарищу на совокупление со своей непризнанной наложницей, на что получает обыденное «спасибо» и непродолжительные хлопки по плечу.
Как только рука Тима вольготно ложится на талию Лизы, Эрик уходит.
Середина последней песни. Это он вовремя.
***
Миндалины ноют, а вены ревут от недостачи спиртного.
Эрик пытается уснуть под инфантильные терзания организма, но загасить мятеж не получается, и он снова идёт заполнять себя клубной толпой.
В коридорах лампочки запотевают от алкогольного смрада, и Лидеру достаточно просто постоять в катакомбах, чтобы опьянеть до невменяемого состояния; ему приходится держать связанными руки, чтобы они ненароком не развязались, потому что «завтра» уже близко, и никому не поздоровится, особенно алконавтам-неофитам. Эрик обожает ежегодные подставы, устроенные для облечения настоящей сущности прошедших финальный тест новобранцев, некоторые даже отправляются к праотцам бесфракционникам.
Лидер ловит взглядом несколько таких инициированных в клубе; они заказывают себе столько водки, сколько не сможет переработать их желудок за месяц. Эрик улыбается им, ребята принимают его улыбку за чистую монету и улыбаются в ответ.
Лиза тоже улыбается, но не ему…
Алестеру Ройду.
«Он трахает её в рот, и багровая помада оставляет неровные дорожки на члене».
— Блядь, — посадка стакана Лидера на барную стойку оказывается жёсткой; стакан почти разбивается. Почти.
«Она собирается в «Клайд»: вплетает в косы сиреневые атласные ленты, подтягивает на бёдрах колготки, натирает пальцами до напряжения соски, чтобы стояли не хуже мужских пенисов, и обводит губы бархатом помады».
Какого-спрашивается-хера-он-приходит-живёт?
Глаза бесстрашного обозначают цель, которую немедленно нужно устранить; будь то ножом для чистки лайма, пистолетом или собственными руками — цель должна быть уничтожена в один подход, иначе другого шанса не представится.
«Она проститутка в миниатюре. Эта та же проститутка, только четырнадцати лет. Смысл, в общем-то, для посторонних, не участвующих в беде, не меняется, а для него меняется.
Он следит за ней, вместо того, чтобы заниматься своими делами; он охотится за ней, постельной и развратной, вместо того, чтобы теребить клитор Миранде.
Она пропадает, он теряет её в лучах «Клайда»».
Эрик двигается с места, и, кажется, пол пылает адом под подошвами его ботинок.
Алестер не замечает, что клуб погружается в огненные вихри пожара, который несёт с собой Лидер; не замечает запаха гари своего тела, что будет подожжено через…
— Помнишь меня? — бесстрашный намеренно задевает плечом мужчину.
Лицо Алестера усыхает в один момент.
«Он ищет её по всем комнатам, разбросанным коробками в “Клайде», и не находит. Она превращается в бестелесного призрака, он всегда этого боялся.