Дефицит
Шрифт:
— Вы просто умышленно заставляете меня волноваться, — сказала она отчужденно. — В конце концов, элементарный такт должен быть. Обещали звонить и ни слуху ни духу.
— Извините, не смог…
— У вас плохой голос, — сказала она тоже плохим, тусклым голосом.
— Работа, Алла, дорогая — моя работа.
— Сейчас получше, — заметила она чуть бодрее.
— У вас тоже.
— Завтра придете?
— В любом случае, Алла.
— Мне уже и не верится. Позвоните, хотя бы…
Она положила трубку, и он положил. День окончен. Он выдержал его неплохо.
А что не совсем? Разговор с Юрой, например, и еще кое-что.
Он поехал на дежурной машине в микрорайон, к Юре Григоренко. Без труда нашли новую девятиэтажку, Малышев сам добивался квартиры для своего сотрудника. Лифт не работал, как водится в новом доме, на четвертый этаж Малышев поднимался расчетливо, с паузами. «Нуль благоразумия» — это не про него. Звонил-звонил — ни звука в ответ. Вспомнил про бассейн, спустился вниз… Как ни суров был Малышев с подчиненными, Юра все-таки держался своей системы. Два раза в неделю у них с женой по распорядку бассейн, и хоть перемрите вы там все в горбольнице, графика Юра ломать не будет.
В машине попросил шофера найти клочок бумаги и написал: «Юра, прошу меня извинить. Малышев». Почтовых ящиков еще не повесили, надо приклеить записку прямо к двери, чем? Шофер предложил солидолом. Малышев попросил его подняться на четвертый этаж и приклеить записку к двери четырнадцатой квартиры. Шофер что-то буркнул, отрывать ему себя от сиденья все равно, что пень корчевать, но пошел, минуты через три вернулся, сердито влез и завел двигатель. Молодой, а тоже запыхался.
— Еще извиняться! — проворчал он, с хрустом, через кучи щебня выруливая на дорогу.
— Надо, — умиротворенно сказал Малышев.
— Он вообще с приветом, аля-улю, — поделился своими наблюдениями шофер. — В шортах пришел в больницу, как американец в Африке. Гигиенично, говорит.
— Его дело. Для этого надо не только шорты иметь, но и характер.
— Правда, жара была градусов тридцать, — чуть осадил шофер.
— Он хороший хирург.
— Мо-ожет быть, вам виднее. Теперь куда, домой?
Малышев кивнул. День он хорошо закончил. Просто замечательно, что приехал к Юре и оставил записку.
12
В воскресенье Алла отмечала свое сорокалетие. Не очень хотелось, но настояла Инна, позвонил Сакен Муханов — все равно приду, позвонил Вадим Резник, пропел в трубку: «Ну а будет сорок пять, баба ягодка опять», заодно пожаловался на притеснения со стороны жены и сказал, что явится к Алле в гордом одиночестве. Друзья словно сговорились и пришлось Алле готовиться всю субботу и половину воскресенья.
К четырем часам собрался, можно сказать, кворум — прежде всего Инна, подруга Аллы, невропатолог, с мужем Валерием Петровичем, инженером-обогатителем, затем Сакен, главный хирург, с женой, Вадим, кожно-венеролог, без жены, Галина, замглавного на «скорой помощи», с мужем судмедэкспертом, Регина Данилова без мужа, он ходил с ней только на каток и на премьеры в театр. Стали рассаживаться, только расположились, — звонок, явился Ваня Цой, психотерапевт, один.
— В третий
Подтвердился слух, что Ваня опять развелся, не везет мужику. Что же, приняли сироту, раздвинулись. Только Сакен скомандовал наливать, как опять звонок, это уже не сокурсники, пришла старшая сестра Макен с красавцем мужем, высоким уйгуром по имени Бахтияр. Опять отсрочка и веселое оживление. Вадим с мужем Инны перенесли в гостиную стол из кухни, вертели его в дверях то на один бок, то на другой, под стол забрался пудель, оглушительно гавкая, протестуя против разгрома квартиры, за пуделем туда же ринулась Алена, спасать.
— Он так и лезет на неприятности!
Нарастили стол, Вадим объявил, что он здесь и сядет, в протезной части, затем произнес риторическую фразу — он не видит Сакена как всегда на почетном месте.
— Зато я вижу Резника на задворках, где ему и положено, — отозвался Сакен.
Начался традиционный между ними культурный обмен, и тут же обычные для всякого застолья, незамысловатые реплики:
— А можно мне сюда, поближе к черной икре?
— От икры склероз, в ней холестерина много.
— Рассаживайтесь, кто куда хочет.
— Лучшая рыба — колбаса.
— Только не со своим мужем.
Не все врачи города собрались за столом, но можно не сомневаться, что все новости, и не только медицинские, здесь будут произнесены и оценены по достоинству.
Расселись, осторожно заклацали посудой, ножами, вилками, в репликах у каждого заметен свой стиль.
— А где, не побоюсь этого слова, хрен? — это стиль Вадима на грани фола, а иногда и без грани.
— Мальчики, а кто тамада? — это Инна, только «мальчики» для нее и никаких-таких «девочек».
— Мы не в Грузии, мы в Казахстане, зачем тамада? — это Сакен в своем стиле.
— Друзья, а вы заметили, как вымирает поговорка «лучшая рыба — колбаса»? — это стиль мужа Инны, Валерия Петровича, с несколько философским уклоном.
— Вымирает вместе с рыбой, — сказал Ваня Цой, скептик по преимуществу, сделали его таким жены.
— Мальчики, не вижу порядка, так и будем болтать?
— Тамадой будет Резник, — объявил Сакен, — иначе он все равно никому слова не даст сказать.
— Прошу заметить, я прохожу по деловым качествам, а не по национальному признаку, — согласился на тамаду Вадим. — У всех налито? Первое слово Сакену, моему, я не побоюсь этого слова, другу.
Сакен поднялся, сурово уставился на Аллу.
— Дорогая хозяйка, дорогие гости, я предлагаю выпить прежде всего за здоровье нашего замечательного, известного терапевта Аллы Павловны. Мы все тебя уважаем, Алла, и все любим. Желаю тебе прежде всего личного счастья, чтобы ты в ближайшее время…
— И так далее, — перебил Вадим.
— Никаких и так далее! — настоял Сакен. — Надо говорить конкретно. Желаю прежде всего, чтобы Алла в ближайшее время вышла замуж, категорически требую. Ты у нас молодая и самая красивая. Даю тебе слово, если бы конституция учитывала наши национальные традиции, я взял бы тебя второй женой — токал.