Дефицит
Шрифт:
— Ты не в конституцию смотри, бандит, а в уголовный кодекс, — посоветовал тамада.
— Я признательна тебе, Сакен, — отозвалась Алла, — но что скажет твоя Жамал?
— Для одного глупого мужа, — сказала Жамал мелодичным голосом, — две умных жены большая роскошь.
— Все слышали? — Сакен не обиделся. — Когда меня спросили в Стамбуле о положении казахской женщины, я сказал — свобода слова у нее на первом месте.
— А янычары в Стамбуле есть? — полюбопытствовал Валерий Петрович. — На каких они правах, интересно?
— Да
Выпили, наконец, и замолчали на минуту-другую.
— Жамал, а что тебе Сакен привез из круиза? — поинтересовалась Регина Данилова.
Жамал проглотила салат, вытерла губы.
— Пятьсот рублей долгу…
Сакен никого не боялся, кроме своей жены, а Вадим говорил при случае, что всем, что есть и что еще будет в Сакене хорошего, он обязан Жамал. Она главный врач противочумной станции и от диссертации отказывается: «У меня без кандидатской четыреста рублей и шестеро детей, заимейте вы столько со своей степенью».
— Однокашники и однображники, я не могу пускать юбилей на самотек, — заявил Вадим. — Я хочу поставить перед столом, не побоюсь этого слова, проблему.
— Мы должны найти ей хорошего мужика, — начала Инна, и Алле пришлось ее перебить:
— У меня есть больной, который задает всем вопрос: какое главное зло сегодня?
— А что, это интересно.
— Направь его ко мне в диспансер, — посоветовал Ваня Цой.
— Друзья, зачем вообще говорить о зле? — воскликнул Валерий Петрович.
— Ваня, ты не можешь и моего мужа к себе забрать?
— Зачем говорить о зле? — не сдавался Валерий Петрович. — Чем жить, проклиная жизнь, не лучше ли жить, восхваляя ее?
— Разумеется, лучше, — согласился Вадим, — этим мы сейчас и займемся. Прошу восхитительную Инночку сказать свое мнение на тему добра и зла.
Пока Инна прихорашивалась, оглядывалась, чтобы, поднимаясь в тесноте, не зацепить что-нибудь на столе, Вадим заполнил паузу, поглаживая живот:
— Главное зло — утка в яблоках.
— Уток в яблоках не бывает, — серьезно отозвалась Регина Данилова. — Бывают кони в яблоках.
— Сакен, это по твоей части, конина в яблоках.
— Нет такого блюда, ручаюсь. А конина, к твоему сведению, от рака предохраняет.
Инна наконец встала.
— До революции говорили: бабий век сорок лет.
— Инночка, мы же не на партсобрании.
— С каких это пор на партсобраниях про бабий век?! Не перебивайте мне мысль. Так вот, сорок лет, много или мало? Для женщины, я считаю, золотая середина. Пятнадцать лет после института позади, правильно? И пятнадцать лет впереди до заслуженного…
— Я не побоюсь этого слова!
— Да, отдыха, — закончила Инна.
— А я жду-не дождусь пенсии, — призналась Галина.
— Я считаю, у Аллы все хорошо, — продолжала Инна. — На работе ее ценят, дети у нее растут, одна уже замужем, слава богу. Но
— Ты тоже берешь ее второй женой? — поинтересовался Вадим. — Человечество изо всех сил борется с институтом брака, а вы мне тут позволяете!
— Никаких жен, никаких мужей, на свалку истории! — вскричал Ваня Цой.
— В конце концов, что мы за друзья, если не можем найти ей хорошего мужика?
— Ради бога, Инна, — взмолилась Алла.
— Инночка, лишаю тебя слова. Скажи всем «благодарю за внимание» и сядь на место.
— Но я еще про зло не сказала, Вадим!
— Давай, только напряги интеллект.
— По-моему, главное зло — это обогащение.
— Моя специальность, между прочим, — сказал Валерий Петрович.
— Мой обогатитель принес на восьмое марта талон на ковер, радуйся, говорит, мы получили право на роскошь. Я очень рада, но кто мне принесет тысячу рэ? Муж меня утешает: чем больше будет прав у честных людей, тем меньше будет прав у жулика.
— Он обогатил тебя философской мыслью.
— У честных пусть будет талон без ковра, а у жуликов ковер без талона, все правильно!
— Но где тут добро, где зло?
— Я вот сдам макулатуру, которую он читает вместо того, чтобы помогать жене, и обогащу его талоном на «Трех мушкетеров».
— Это называется личное счастье, Алла, ты обрати внимание!
Регина опять пристала, чтобы Сакен рассказал о круизе — Данилов обещал ей путевку на следующую весну.
— Что тебя интересует?
— Даю ориентиры, — подсказал Вадим. — Про стриптиз не надо, про ночной бар не надо, про порнографию мы сами знаем, про безработицу тоже.
— А больше и рассказывать нечего! — Сакен руками развел. — По родине я скучал, как положено, приехал с радостью, а здесь новости. Коллега Малышев подрался с дворником и залег в больницу, чтобы избежать суда.
— Но это чушь, Сакен, извини меня! — вспыхнула Алла. Наступила подозрительная тишина, но она ее не заметила. — Он у нас лежал. Переутомление, небольшой криз. Представь себе, все требуют хирурга Малышева, панариций, фурункул, непременно Малышева. — Она совсем не хотела задеть Сакена, само собой получилось.
— Но зачем дворников избивать, на них и так дефицит.
— Да что вы вцепились в Малышева! — воскликнула Инна. — Это хирург от бога. И мужчина, каких поискать.
— Как ты определила, Инночка, пальпаторно?
— Визуально достаточно.
— Факт есть факт, я его не люблю, — сказал Сакен.
— Сакен Муханович, а янычары, интересно, в Турции сохранились? — попытался Валерий Петрович сменить тему.
— Янычары были от Сакена в восторге, — сказал Вадим.
У Аллы горели щеки, на лице застыла улыбка, она не ожидала от Сакена таких слов о Малышеве. И в перепалке с Вадимом у них ни такта, ни осмотрительности.