Дела и случаи нестарой школьной девы

Перепечина Яна

Июнь 2000 года. Подмосковье

В пылу споров все как-то забыли, что на следующий день была суббота. Поэтому дебют Симонова в роли бодигарда сам собой был отложен на два дня. Выходные влюблённые провели в гостях у Рябининых. В выходные лето преподнесло сюрприз из разряда приятных. Заснув под стук нудного дождя, проснулись все ясным солнечным утром. Старый дом принимал гостей. Кроме хозяев и Андрея с Ириной, всё ещё оставались в Никольском и бывшие пленники в количестве трёх штук.

Утром в субботу Ирина мыла посуду

после завтрака. Помогать ей вызвался Алёша Симонов. В доме была и горячая вода, и канализация, поэтому бытовые хлопоты были Ирине в удовольствие.

Они с Алёшей весело болтали о том о сём. Но Ирине всё казалось, что мальчик хочет поговорить с ней о чём-то и не решается. Ирина, уловив возникшее напряжение, удивлённо оглянулась, выключила воду и, вытирая руки, встревоженно спросила:

— Что, Алёш? Ты хочешь что-то сказать мне?

Он помялся, явно подбирая слова, и вдруг, резко выдохнув, произнёс:

— Простите меня, Ирина Сергеевна!

В дверях возник его старший брат и, услышав последние слова, заколебался, не зная, остаться ему или уйти, но взволнованный мальчишка его не заметил, а растерянная Ирина лишь спросила:

— За что?

— Я очень виноват перед вами с Андреем. С братом я ещё не говорил, но обязательно попрошу прощения и у него, — он снова заколебался, но всё же взял себя в руки, и выпалил:

— Это из-за меня Андрей перестал ходить в школу… Потому что я понял, что он в вас влюбился. Давно, ещё в начале года, — тут он спиной почувствовал, что на кухне есть ещё кто-то и обернулся. Андрей извиняясь за невольное вторжение, развёл руками.

— Привет… — Алёша смутился, но быстро справился с собой:

— Хорошо, что ты здесь. Так даже лучше. Вы оба должны об этом знать. Я ведь перед вами обоими виноват… Мне кажется, ты ещё сам не понял, что тебе Ирина Сергеевна понравилась, а я уже всё заметил. У тебя хороший вкус…

Мальчишка виновато улыбнулся:

— В вас, Ирина Сергеевна, трудно не влюбиться. У нас полкласса вас обожает. Брат мой не стал исключением. Только мы-то, понятное дело, влюблены по-детски. А вот у него всё серьёзно… Правда, я это не сразу понял…

Ирина слушала затаив дыхание и боялась пошевельнуться. Она чувствовала, что покраснела, и от этого заливалась краской ещё сильнее. Потому что знала, что краснеет некрасиво, мучительно. Так что белая её кожа полыхает даже под светлыми короткими волосами. К счастью, Алёша продолжал, не глядя ни на неё, ни на Андрея:

— А потом я увидел вас вместе тогда, после того, как доска упала. Смотрю, брат мой с вас глаз не сводит… Андрюх, ты прости, но я побоялся, что вы с Ириной Сергеевной начнёте встречаться. А потом ты её бросишь. Ну, или не бросишь, а изменять начнёшь. А она, то есть вы, — он обернулся к Ирине, — страдать будете.

— Ты мне об этом говорил. Только, убей меня, не пойму, с чего ты это взял. — Андрей повернулся к Ирине и пояснил. — Сколько я его спрашивал, в чём дело, почему он против того, чтобы я ухаживал за его классной… ну, тобой, то есть, он мне только одно твердил:

не встречайся, не приходи в школу, не звони. Добился того, что мама стала на собрания ходить, а я отказывался. Хотя ты мне очень нравилась. Но братец мой малолетний меня затретировал. А я уж подумал, что, может быть, он знает, что у тебя жених есть, и не хочет, чтобы я расстраивался и надеялся на что-то…

— Прости, — виновато пробурчал доброжелатель, — я не настолько хорошим братом оказался.

— Да ладно, ты ж об Ирине Сергеевне думал, — Андрей подошёл к потрясённо молчавшей невесте и обнял её, мягко вынув из рук тарелку, в которую она как вцепилась в самом начале разговора, да так с ней и застыла, — мы из-за этого как раз и разругались перед тем, как этот обормот в секту подался.

— Да не подавался я в секту! Я работать хотел! Кто ж знал?! — возмутился, впрочем, вполне миролюбиво, Алёша.

— Да ну её, секту. Ты мне лучше скажи, с чего тебе в голову взбрело, что я Ирину могу бросить или изменять ей стану?!

Алёша замер, почесал в затылке и невесело пояснил:

— Из-за Инессы.

— Какой Инессы?! — Андрей так искренне удивился, что его младший брат даже растерялся.

— Как — какой? Которую ты бросил!

— Да не было никогда никакой Инессы! Я с девушкой, которую бы так звали, никогда не встречался.

— Нет, ну подожди! Как не встречался?! А письма?! Я же их видел!

— Боюсь показаться неоригинальным, но снова задам вопрос: какие письма?! — Андрей был явно ошарашен.

— Ну, я в прошлом году, когда мы ещё в старом районе жили и ты в другом травмпункте работал, пришёл к тебе, а ты был на каком-то совещании. Пациентов в коридоре не было почему-то…

— Да уж, удивительное дело! — хмыкнул старший брат.

— Не перебивай! Сам меня всегда учил, что надо уметь внимательно слушать! — огрызнулся младший. — Ваша Лидия Афанасьевна меня чаем поила, и мы с ней болтали. Вот она мне и рассказывала про издержки профессии врача. Тебя жалела, говорила, что тебе достаётся. В том числе и от неуравновешенных дамочек, как она выразилась, которые в тебя влюбляются и жизнь тебе отравляют. И рассказала про одну из них, Инессу, которая уже несколько месяцев тебе проходу не давала. Даже показала мне пачку писем, которые эта самая Инесса тебе писала и по почте на адрес травмпункта посылала или просто подсовывала под дверь кабинета.

— Ах, вот ты про кого, — Андрей грустно улыбнулся, — бедная женщина.

— Конечно, бедная! — вскинулся его брат и сердито поджал губы. — Как ты с ней обошёлся тогда!

— Как?! — снова вытаращил глаза доктор Симонов.

— Да знаю я — как! Не хотел рассказывать при Ирине Сергеевне. Но раз уж ты так, то расскажу! Пусть она всё знает, а там уж сама решает…

Пока я тебя ждал, приехал пациент, и Лидия Афанасьевна ушла в процедурный кабинет. А я остался один. Ну и… Короче, прочитал я эти письма. Их там с десяток было, а последние несколько даже не распечатанные. Ты зачем их хранил? Для самоутверждения?