Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
Екатерина попросила Тома отправить Елизавете украшения, которые она приготовила для нее, но тот все забывал послать их, несмотря на ее напоминания. А когда наконец сделал это, с извинениями за отсрочку, Елизавета заверила его, что это не важно. «Я друг, которого не завоевать и не потерять из-за ничтожных пустяков», — написала она и закончила письмо смиренными благодарностями ее высочеству королеве.
Прибыла и короткая записка от короля, в которой он просил, чтобы Екатерина не забывала его. А потом Фоулер
— Что ж, полагаю, скоро и у нас появится свой! — сказал Том.
Он с восторгом ждал предстоящего появления на свет наследника. Комнаты для малыша были готовы, гобелены развешены, золоченая колыбель, обитая алым бархатом, ждала своего жильца; повитуха и няньки наняты; качалки установлены. У его сына должно быть все только самое лучшее.
Екатерина не могла дождаться, когда на руках у нее будет лежать ребенок, и жаждала, чтобы роды благополучно завершились. Она помнила, как однажды Нан сказала, что рожать детей не труднее, чем лущить горох. Екатерина надеялась, что сможет сказать так же, и молилась о сыне, чтобы не уступить Нан. Ее угнетало — и Тома тоже, она это знала, — что Нэд не потрудился сообщить им радостную новость — верный знак, что он продолжает сердиться на брата.
Письма от Елизаветы приходили регулярно. Екатерина посылала ей дружелюбные ответы до того дня, когда у нее распух большой палец и писать стало больно. Тогда ей пришлось попросить Анну, чтобы та написала записку вместо нее.
— Я так устала, — сказала она сестре. — И дело не только в моем пальце. Боюсь, со мной что-то не так. Мне все дается с трудом. Ты чувствовала что-то подобное, когда ждала ребенка?
Анна погладила ее по руке:
— У всех все по-разному. Ты говорила доктору Хюйке о своих ощущениях?
— Да, он сказал, что беспокоиться не о чем. — Екатерина взяла крошечный чепчик, который вышивала для ребенка, и принялась делать стежки. — Если бы только Том дал мне покой.
Он исполнял все ее желания, и не было сомнений, что отношения между ними улучшились. Однако, по его настоянию, они продолжали держать открытый дом, приглашали в гости местную знать и джентри, даже друзья из Лондона наведывались к ним, и всем оказывали радушный прием. Том делал это ради нее, Екатерина знала и радовалась, когда визитеры говорили, что Садели — это второй двор в стране.
— Я знаю, он не остановится, — сказала Анна. — Тебя, должно быть, не покидает ощущение, что ты постоянно выставлена напоказ. Это неправильно для женщины в твоем положении. Ты говорила ему о своих чувствах?
Екатерина откинула голову на спинку кресла:
— Я пыталась, но он хочет показать всем Садели и сравняться с Нэдом. Ему нужно, чтобы этот замок затмил Сомерсет-Хаус.
— Я поговорю с ним, — сказала Анна. — Ему следует понять, что если он хочет получить здорового сына, то тебе нужен покой.
— Ты добрый друг мне, сестрица. — Екатерина слабо улыбнулась;
Что бы ни сказала Анна Тому, он к ней прислушался. Гости разъехались, развлечения прекратились, и — о счастье! — они остались одни. Екатерина целыми днями гуляла в садах, молилась в своей личной часовенке или просто сидела в тени старого дуба, наслаждаясь августовским теплом.
Однажды леди Джейн принесла ей очередное письмо от Елизаветы, в котором падчерица выражала беспокойство по поводу пораненной руки Екатерины.
Милорд адмирал написал мне, что его ребенок шалит в Вашей утробе. Если бы я присутствовала при его появлении на свет, то, без сомнения, проследила бы, чтобы его хорошенько отшлепали за те беспокойства, которые он Вам доставил.
Эти слова вызвали у Екатерины улыбку; ей всегда нравилось остроумие Елизаветы. И она с удовольствием прочла, что сэр Энтони, леди Денни и миссис Эшли — все молятся за нее и шлют ей добрые пожелания благополучно разрешиться от бремени. До этого счастливого дня оставался всего месяц. Погруженная в идиллию и окутанная этим странным утешительным чувством, что все будет хорошо, Екатерина больше не сердилась на Елизавету и даже на Тома. Случившееся в Ханворте казалось ей давнишним и далеким.
Том присоединился к Екатерине, сидевшей под своим любимым дубом, и поставил перед ней кубок с вином.
— Я получил известие от наших адвокатов. В Лондоне чума, так что им пришлось отложить иск по вашим украшениям. Они сообщат, когда посчитают безопасной встречу в Темпле со своими коллегами, которые дают им советы по этому делу. Мне очень жаль, дорогая. Но мы получим украшения обратно.
— Это не важно, — сказала Екатерина.
И правда, возврат украшений перестал беспокоить ее. Как и прочие заботы, эта отступила в область забвения.
Том протянул ей письмо:
— Это от Уилла. Он в Рай-Хаусе и, я думаю, воспользуется моим советом. Посмотрим, что из этого выйдет. Вам будет приятно услышать, что Гардинер в Тауэре. Он слишком часто выступал с проповедями против религиозных реформ правительства.
— Вот и закончились его шалости. — Екатерина улыбнулась, удивляясь, как круто может повернуться колесо Фортуны. Гардинер сжег бы ее на костре, если бы мог. Она не испытывала жалости к нему.
— Туда ему и дорога, сказал бы я! — Том усмехнулся.
В середине августа в Садели приехал Уилл. Екатерина была безмерно рада.
— Я думала, ты в Рай-Хаусе! — воскликнула она, с трудом поднимаясь на ноги, чтобы обнять брата, когда его ввели в ее личные покои.
— Я не мог не приехать, — ответил он, целуя ее. — Что-то подсказало мне: скоро появится на свет одна очень важная персона. Ох, Кейт, ну и живот у тебя!
Все засмеялись, и, когда Уилл обнял Анну, Мэри и Джейн, а затем тепло пожал руку Тому, они вместе вышли в сад, куда управляющий принес бутыль вина.