Дела семейные
Шрифт:
Упырь напоролся. Дага вошла прямо в разинутую пасть, не позволив нежити вцепиться мне в лицо.
Мощные острые клыки перемалывали руку, дробили тонкие косточки, но я чувствовал, как клинок упирается в упругую плоть, и изо всех сил давил на кинжал, толкая его вперед и вверх. Хорошо гад пасть разинул, даже гарда вошла. Сейчас упырь должен был заливать меня слюной и кровью, но нет же, сухой, как позавчерашний блин.
Что-то хрустнуло, чмокнуло, и челюсти нежити перестали двигаться, а сама она разом обмякла и как-то расползлась. Спихнув с себя дохлую тушу, я вскочил, в два шага оказался рядом с пытающейся подняться сестрой,
Уродливая башка откатилась в сторону. Из затылка торчало острие даги.
Я вдруг понял, что очень хочу пить. Что угодно за стакан воды! Или хотя бы горсть снега.
Там, где мы сражались с упырем, все было разворочено, испорчено, грязно. Содрогнувшись от отвращения, я зашагал прочь.
Далеко не ушел. Цепкие руки обхватили за пояс, остановили.
Хельга, растрепанная, с окровавленным виском, упав на колени, смотрела снизу вверх абсолютно сметенным взглядом.
– Живой…
Ага, но главное, сама Хельга жива. И Раннвейг тоже. Вон стоит в сторонке, прижимая к груди встрепанную, помятую, но несомненно целую ворону.
Птица повернула клювастую угольно-черную голову и участливо поинтересовалась:
– Кра?
Да кра, кра. Вот ведь как бывает. Мне доводилось рубить нежить, а потом сжигать убитых тварей. Я наблюдал, как человек сражается с хлыной, кошмаром ночного города. Я видел вблизи урба, жуткого выходца с того света. Да что нечисть, я сам убил уже трех человек. И только что прикончил упыря, который при жизни был соседом нашего клана и даже сватался к моей племяннице.
Первой из троих присутствующих людей пришла в себя сестра. Поднялась наконец на ноги, заправила за ухо длинную выбившуюся прядь. И напустилась на нежданную дочь:
– Раннвейг! Ты что здесь делаешь?
– Вас ищу! – пискнула племянница. – Вас сейчас все ищут. Всю ночь искали, а я только недавно выехала. Я не знала, что упырь!
– Завтра на рассвете начинается блокхейн.
– А блокхейна не будет! – девчонка замотала головой так энергично, что короткие толстые косицы запрыгали по плечам. – Хеск Родъер отказался. Он вчера к деде приезжал, а вас не было. Вот. Я потом слышала, как бабушка Эдит кому-то сказала: «Отказался Эйнунд от блокхейна, семью пожалел». Она тихо сказала, а я все равно слышала.
– Семью пожалел, – Хельга дернула себя за снова вылезшую прядь. – Вспомнил наконец. Значит так. Перевязываемся, тело в склеп. И едем.
– Домой?
– Нет, Ларс, не домой. В замок Баг.
Глава 9
Глава 9
Эйнунд Родъер встретил нас у ворот замка. Распахнутых настежь. Я подумал, что Раннвейг что-то неправильно поняла и блокхейну быть, начался он уже сегодня, а сосед, пожалев семью, отослал домочадцев в город или еще куда и теперь один встречает кровников на пороге родного дома. Но почему без оружия?
Когда шли по коридорам, за спиной то и дело раздавались то скрип тихонько приоткрываемой двери, то шорох портьер. Люди не ушли из замка Баг, но попрятались. Или глава семейства всех разогнал. И хвала Драконам, мне не хотелось бы сейчас встретиться с Каролиной Родъер.
Хеск Эйнунд провел нас в свой кабинет и, не предложив сесть, не по фигуре грузно опустился в кресло возле стола.
– Торстейн
– Да, – кивнула Хельга. – Вы были на кладбище?
– Был. Я хотел убить своего сына. Того, кем он стал. Но понял, что не смогу. Вы справитесь лучше.
Это могло быть воспринято как оскорбление, но Эйнунд Родъер всего лишь констатировал факт. Мощный клан, только что истребивший одну нежить и готовящийся к блокхейну, точно имел больше шансов отыскать и убить упыря, чем один человек.
– Вы отказались от кровной мести, чтобы мы могли устроить облаву?
– Нет, – мужчина зябко потер ладони. – Мне не за что мстить Къолям.
– Блокхейн был объявлен, чтобы скрыть причину смерти Торстейна?
– Да. Я знаю, чем вы занимаетесь в Гехте, хесса Хельга. У нас здесь принято приглашать соседей на прощание. Вы могли что-то заподозрить, начать расследование. Или еще кто-то… Торстейн был бы опозорен, люди проклинали его. Пришлось… Когда люди готовятся убивать друг друга, им нет дела до горя врагов. К тому же я не мог ждать, знал, что Торстейн вот-вот поднимется.
Эйнунд Родъер сгорбился в кресле, но голос его звучал спокойно и ровно.
– Я слишком поздно нашел Торстейна. Когда он уже… Мой сын много времени жил в столице. У нас не показывался. Даже если были нужны деньги, отправлял письмо или посыльного с векселем. А недавно приехал. Он ничего не рассказывал ни мне, ни матери, ни сестрам. С кем-то общался, приводил гостей. А нас как будто не замечал. Сказал только, что задолжал большую сумму денег и из-за этого может попасть в беду. Мы пытались собрать хоть что-то, но не могли сделать это быстро. Торстейн решил действовать сам. Эта история со сватовством… Он очень рассердился, говорил, что вы еще пожалеете, что прогнали его. Еще все время твердил про орден Багряного Дода, но непонятно, намеками. Моя жена испугалась, что сын решил податься в адепты. Потом Торстейн ушел в свой подвал. Еще когда сын был ребенком, я выделил ему место под лабораторию. Он тогда увлекался алхимией. Хотел найти философский камень. Он любил разные истории, сказки… Я не знаю, что Торстейн делал там позже, когда вырос. Это было его царство, он никому не позволял заходить. Но когда сын провел там двое суток… Я пошел посмотреть. Я беспокоился. Дверь была не закрыта. Торстейн был уверен, что никто не зайдет. Он лежал на полу. Натекшей крови не было, только следы рядом. Кровь была в другом месте, на столе, который стоял возле отдушины, через которую проникал свет. Я понял, что там произошло, и, самое ужасное, сразу поверил… Я должен был… Хесса Хельга, вы сообщите о случившемся в храм Дода?
– Да.
– Я заслуживаю кары, – Эйнунд Родъер покаянно склонил голову. – Но во всем случившемся только моя вина. Жена и дочери ничего не знают. Да пребудет с ними милосердие Драконов.
Хозяин замка Баг резко поднялся.
– Простите, хессе. Я хотел бы остаться один.
Я думал, что Хельга достойно ответит наглецу, но сестра, коротко попрощавшись, сделала нам с Раннвейг знак следовать за собой и покинула кабинет. И то верно, о чем тут еще говорить?
Хельга шагала широко, уверенно. Если б не пальцы, прижатые к повязке на виске, вовсе нельзя догадаться, что недавно сестра была ранена и оглушена. Мы с Раннвейг еле поспевали следом, но это не мешало племяннице задавать вопросы: