Дела семейные
Шрифт:
— Только смотри, чтобы эта девица не оказалась в числе троих, — говорит отец, услышав о мамином плане.
— Анджали обязательно будет, — немедленно откликается Мурад. — Она остается к обеду.
И начинается сражение.
Отец прибегает к тактике, которую освоил на собраниях и в дискуссиях своих религиозных обществ: цитирует Священное Писание, цитирует комментарии верховных священнослужителей. Я столько раз слышал эти цитаты, что знаю их наизусть.
— Ты делаешься все фанатичней и фанатичней, — отмечает Мурад. — Я не понимаю.
— Поймешь, когда станешь старше. Это духовная эволюция. Ты тоже достигнешь фазы в своей жизни, когда у тебя появится жажда духовности.
На Мурада это не производит впечатления. Он полагает, что Лиге ортодоксальных парсов надо бы изобрести детектор чистоты по образцу детекторов металла в аэропортах, чтобы пищал при проходе оскверненного человека.
— Ты считаешь, что вопрос чистоты, жизни и смерти нашей общины — это тема для шуток?
— Я считаю, что фанатизм, безусловно, заслуживает осмеяния.
— Не играй словами. Современная манера — клеить ярлыки тем, с кем ты не согласен.
— Что ты имеешь против моей приятельницы?
— Мы это уже обсуждали. Я знаю, к чему ведет твоя дружба с этой девушкой, и не потерплю этого в моем доме. Меня стошнит, если она придет на обед. Меня просто вырвет на стол, я тебя предупреждаю.
Мурад сообщает отцу, что его тошнит от отцовских идей, так что вдвоем они вполне могут заблевать весь день рождения.
— Прекрати, Мурад! — кричит мама. — Не смей говорить гадости!
— Это он начал. Пользуется религией как оружием. Тебе известно, что помешательство на чистоте плодит психов в нашей общине? Никогда не приму этих безумных идей!
— Бесстыжий мерзавец! Отца психом называешь! Ну все, я ухожу, уйду в храм огня, видеть его больше не могу!
— Почему бы тебе палатку не поставить в главном зале? И жить в ней — ты столько времени проводишь в этом храме!
— Ты слышишь? Твой сын хочет меня из дома выгнать!
— Это просто неумная шутка, Йездаа. Правда, Мурад?
— Да нет, я серьезно. Схожу в «Приятную виллу» и попрошу у тети Вили ее скатерть Для папы.
— Вили так помогла нам, а мы даже не отблагодарили ее как следует, — горестно вспоминает мама, — даже о переезде сообщили в последнюю минуту. Мне просто стыдно!
— Это ей должно быть стыдно, — говорит отец с неожиданным ожесточением, — она соблазнила меня лотереей, заставила играть, а я никогда в жизни этого не делал!
Тут даже мамино терпение лопается. Ни слова не говоря, она уходит из гостиной.
По зороастрийскому календарю, согласно которому мы молимся и совершаем религиозные обряды, роджМурада приходится на четыре дня раньше его дня рождения. На роджмама заказала сладости в «Парси дайри фарм». Сунниту, которая по утрам приходит убирать у нас, послали за цветами для торунов-их полагается вешать на двери. Мама готовит к завтраку равос
— Почему ты дважды отмечаешь его день рождения? — спрашивает отец.
— Потому, что это восемнадцатилетие, сам знаешь.
— Два празднования для парня, который и одного-то не заслуживает, — сердито говорит отец.
Мама отвечает неодобрительным взглядом.
Когда я прихожу из школы, мама просит, чтобы я отнес сладости в дом напротив: одну коробку доктору Фиттеру, другую инспектору Масалавале.
Я пытаюсь отбиться: я их почти не знаю, лучше бы она поручила Сунните утром отнести эти миттхаи.Я, конечно, знаю их по именам, и знаю, что они нам помогали после того, что случилось с тетей Куми. Я слышал рассказы о помощи, оказанной доктором и отцом инспектора нашему дедушке, когда погибли Люси и наша бабушка.
— Если прислуга приносит — это совсем не то, — возражает мама, — подарок должен доставить член семьи, выказать уважение.
Делать нечего, ставлю коробку со сладкими, пропитанными сиропом шариками на поднос, накрываю салфеткой с вышитыми павлинами по углам. Сначала иду к инспектору Масалавале. Слуга говорит, что его нет дома, и я, следуя маминым указаниям, спрашиваю миссис Масалавалу. Она откликается так быстро, будто под дверью подслушивала:
— Кто пришел?
— Джехангир, — представляюсь я, — сын Роксаны Ченой из «Шато фелисити». — Я даже пальцем показываю через плечо, чтоб ей легче было понять. — Внук Наримана Вакиля.
— Да-да, я тебя узнала, — говорит она, к моему большому облегчению.
— Мама посылает миттхаидля инспектора и для вас, по случаю роджамоего брата, ему исполняется восемнадцать.
— Да-да, как мило. Передай брату наши поздравления. И скажи маме спасибо от нас.
Она принимает коробку как должное и быстро выпроваживает меня.
Радуясь, что так быстро отделался, я перехожу к двери напротив, надеясь, что не задержусь и там. Но доктор Фиттер, открыв мне дверь, не дает мне представиться, а сразу расплывается в улыбке и тянет за руку в дом.
— Знаю, знаю, кто ты, молодой человек! Ну зайди, зайди же на минутку! Техми, Техми!
Из глубины квартиры доносится голос:
— Ну что там еще, Шапурджи, как я могу вовремя подать тебе обед, если ты поминутно отрываешь меня?
Продолжая ворчать, она тяжелым шагом выходит на веранду с ножом в руках, которым, видно, крошила зелень, судя по налипшим зеленым крошкам.
— Боже мой, у нас внук Наримана, а ты мне ничего не говоришь?
Она кладет нож на чайный столик, вытирает о юбку руки и щиплет меня за щеку. От ее пальцев пахнет кориандром. Я снимаю салфетку и вручаю джалеби,повторяя мамины слова.