Делай что должен

Гедеон Александр и Евгения

Передвижения Чимбика никто не ограничивал, но капитан Нэйв с дорсайкой следовали за ним по пятам. Тоже признак статуса, только теперь уже военнопленного.

— Капитан! — окликнул Грэма один из стоявших неподалёку «пижонов». — А правду говорят, что вы лично пленили четверых доминионских диверсантов?

— Чистая правда, — опередила Нэйва Эйнджела. — Двое из них перед вами.

Нэйв молча кивнул. Тиаматец приподнял бровь, осмотрел девушку с ног до головы и перевёл взгляд на репликанта. Тот ответил таким же изучающим

взглядом. Столичный житель, в отличие от собратьев из сельвы, не до конца избавился от вычурной причёски, оставив на затылке косичку. А вот татуировки у него не было, как и фамильяра.

— Сантьяго, сегодня они — гости Максимилиано, компренде? — к нему подошла тиаматка, на плече которой сидела одна из птиц, недавно круживших над молодожёнами.

Татуировка придавала её лицу хищное выражение, и острый, с горбинкой, нос и глаза с вертикальными зрачками завершали картину. В отличие от большинства тиаматцев, она не брилась налысо, а лишь коротко стригла волосы.

— Да я только спросить, Миа, — ухмыльнулся тот, примирительно выставив ладони вперёд. — Не съем же я их.

Нэйв невольно покосился на репликанта, серьёзно сомневаясь, кто кого «съест» при случае.

— Почему вы все говорите по-разному? — с искренним любопытством на лице поинтересовалась Эйнджела.

Вопрос заставил Грэма озадаченно свести брови. Он помнил, что Лорэй прожили на Тиамат достаточно времени, чтобы в общих чертах понимать устройство местного общества.

— Потому что мы из разных городов, сеньора, — на чистом эсперанто ответил Сантьяго. — А их основали разные этнические группы. Мои дремучие сородичи фанатично цепляются за прошлое и сперва учат детей родному языку, а потом уже эсперанто.

— Кроме вас, безродных, — не осталась в долгу Миа.

Птица на её руке заклекотала, разделяя негодование хозяйки.

— Мы не безродные, мы космополиты, — гордо задрал голову «пижон».

— Так я и говорю, безродные, — подтвердила тиаматка. — Как можно жить без традиций и почитания предков?

— Вообще не напрягаясь, — ухмыльнулся «пижон».

— Всё в порядке, амиго? — подскочил де Силва.

«Хорошая девочка» Флоринда, к вящему облегчению Эйнджелы, вслед за хозяином не явилась: обоих саблезубов отправили поиграть с потомством, раз уж появилась такая возможность.

— Да, мы просто разговариваем, — выставил ладони «пижон». — Твоих друзей заинтересовали наши обычаи — вот, рассказываем.

Де Силва с сомнением оглядел Сантьяго.

— И какие обычаи у городских? — полюбопытствовал он.

— Например, трубка мира, — Сантьяго выудил из кармана небольшую деревянную курительную трубку, украшенную затейливой резьбой.

— Не вздумай! — тут же замахал руками старшина. — Не трави моих друзей вашей пакостью!

— Отличная «травка», — солидно отозвался Сантьяго. — Курнёте? — щедро предложил он гостям.

— Я — пас, — поспешил отказаться

Нэйв. — Предпочитаю бухло.

То, что щедрое предложение «пижона» — что называется, «проверка на вшивость», — контрразведчик понял сразу. Солдат проверял, насколько можно доверять новому знакомцу, откровенно предлагая небольшое правонарушение. Хотя по меркам тиаматцев — ничего предосудительного. Лёгкий наркотик из высушенных листьев тиаматского аналога коки не являлся чем-то запрещённым на «мире смерти».

Нэйв тоже не видел повода устраивать из-за этого «бурю в стакане». На службе тиаматцы не накуривались, ну а пущенный по кругу «косячок» с травкой ни разу не приводил к происшествиям.

— Меня папочка наругает и сладкого лишит, — ухмыльнулась Ракша, вызвав общий смех.

Чимбик озадаченно принюхался. Из трубки тянуло сладковатым запахом сушёных растений, смешиваясь с запахом застарелой гари.

— Это наркотик? — уточнил репликант у Эйнджелы.

— Судя по всему, — кивнула она.

Сержант понял, что ничего не понимает: рядовой открыто предлагал старшим по званию запрещённое вещество при полном попустительстве с их стороны. Или у союзовцев иные законы относительно запрещённых к употреблению веществ?

— Это разрешено? — Чимбик удивлённо воззрился на подругу.

— Насколько я знаю — нет, — ответила та, не обращая внимания на любопытные и весёлые взгляды окружающих. — Похоже, это местная форма социальной активности. Проверка свой-чужой.

Объяснение развеселило присутствующих.

— Форма социальной активности!!! — хохотал Сантьяго. — Я теперь только так это и буду называть!

— Мой дорогой городской друг, — де Силва положил руку ему на плечо. — Прости, но тебе просто не хватит ума, чтобы запомнить такие сложные слова.

— А мне Миа подскажет! — ничуть не стушевался Сантьяго. — Да, горазон?

И состроил тиаматке глазки.

— Конечно поможет, — кивнула та, выхватила у него трубку и издала странную серию щелчков языком.

Сидевшая на её руке птица схватила трубку и взмыла в небо, унося дурь в когтях.

— Потом поблагодаришь, — ухмыльнулась тиаматка, глядя на растерянное лицо «пижона».

— Я эту трубку два дня делал! — возмутился Сантьяго. — Эх… Вот говорили мне: не влюбляйся в лесную, ничего путного из этого не выйдет!

И с горьким вздохом уткнулся лбом в плечо своей «обидчицы».

— У них театральщина в крови, — тихо шепнул Грэм на ухо Ракше. — Надо к ним почаще приезжать — вместо театра.

— Думаю, скоро у нас не будет недостатка в развлечениях, — ответила та, глядя в сторону линии фронта.

На фоне неба четко виднелись силуэты ударных беспилотников, летящих бомбить врага.

— Разнообразие не повредит, — усмехнулся Грэм.

Между тем Сантьяго, получив дружеский щелчок в макушку, вновь обратил внимание на гостей.