Дело 69
Шрифт:
А чтобы читатель не заснул ото всей этой скучной философии, ударю-ка я в барабан:
«А тебе хрен в рот… да на фуя… Будешь залупаться, говорит, пропадешь… хуб хрен… шакал, подсосался… залупается, ум выставляет…» Только, Бога ради, не подумайте, что это я так пишу. Это пишет нобелевский лауреат Солженицын в своем «Одном дне» (»Новый мир», 11, 1962).
Это – тайнопись легионеров, криптограммы, по которым они узнают друг друга. И вот именно за это «хрен в рот» и дают нобелевские премии в наше грешное время.
Но нашим архиепископам,
Сначала повенчали лженаследника, где перепутали царство земное. А теперь перепутали и Царство Небесное. Ох, лукавый попутал!
Синявский, Даниэль и Со.: бунт обрезанных или обрезанный бунт?
Проверим-ка наших бравых диссидентов, смелых борцов за свободу и права человека, на те родимые пятна, о которых говорит генерал-профессор Топтыгин, из 13-го Отдела КГБ, в своих «Протоколах советских мудрецов».
Как учил наш знаменитый Козьма Прутков, давайте смотреть в корень. Поскольку дьявол теперь поселился в печатной краске, то началась вся эта диссиденция в литературе.
И, согласно бердяевского союза сатаны и антихриста, первым апостолом этих диссидентов был еврей Пастернак со своим «Доктором Живаго».
На Западе ему за это дали Нобелевскую премию, а глава Союза советских писателей Алексей Сурков обозвал Пастернака педерастом и алкоголиком.
Сообщает это вовсе не какой-нибудь антисемит, а сам-семит стоглазый Аргус из «Нового Русского Слова» (НРС от 8 ноября 1958).
Хм, странно… Сразу же получается по формуле профессора Натана Лейтеса! А ведь, Пастернак – это предтеча всех остальных, диссидентов.
На смену еврею Пастернаку дуплетом пришли полуеврей Синявский и еврей Даниэль, тоже диссиденты, которых западная пресса сразу же признала гениальными новаторами в литературе.
Андрей Синявский посылал свою писанину за границу под еврейским псевдонимом Абрам Терц, а Юлий Даниэль под псевдонимом Николай Аржак, за что в СССР их посадили в концлагерь, а на Западе объявили мучениками за свободу и права человека.
Но вот передо мной книга американского профессора-слависта Эдварда Брауна «Русская литература после революции», которая отпечатана в Нью-Йорке, и предназначена для американских университетов.
О творчестве Синявского-Терца профессор Браун пишет следующее: «всегда с преобладающими тонами импотенции и половых извращений… с исследованием параноидных фантазий… рассказы не являются художественным успехом… Терц, талант половых извращений…» (Подчёркнуто мной. Г. К.) Вот та свобода, которой не хватает Синявскому-Терцу! Словами профессора Брауна – это просто душевнобольной легионер, секс-перверт, извращенец, вырожденец, типичный гарвардский «ленинец» по рецепту профессора Натана Лейтеса.
Батюшки-светы! Так, кто же это такие: диссиденты или импотенты?
Кстати, почему и эти диссиденты-импотенты тоже из обрезанного племени? Что это: бунт обрезанных или обрезанный бунт?
Когда Синявского и Даниэля посадили, то 13 (!) представителей французской интеллектуальной элиты послали правительству СССР петицию и подняли гвалт на весь мир, требуя освобождения этих диссидентов.
Но, заметьте символику: 13, чёртова дюжина. Это сигнальчики, которыми обмениваются легионеры. Эх, французская любовь 69.
Теперь я беру «Новое Русское Слово» от 16 октября 1966, статью честного сиониста (проживающего в Израиле) Ю. Марголина «»Мысли врасплох» Абрама Терца», то есть, Синявского.
Марголин честно считает, что Синявский-Терц – из евреев-выкрестов. Зато, наш литературный хамелеон Михаил Коряков, как обычно, ханжески уверяет, что лицо Синявского полно «особенной, русской мягкости», и что у него «много русского, славянского».
Как ни подхалимничал наш Коряков, но из Американского Комитета его, всё-таки, высадили досрочно на пенсию, то есть, на мусорную кучу, чтобы очистить место тем самым диссидентам, свеженьким представителям 3-й евмиграции из СССР, которых Коряков так расхваливал, на свою же голову.
Марголин пишет: «Но Абрам Терц не против одной только советской действительности, а против всей нашей, также и благополучно-западной, ополчился».
Это типично для нигилистов и анархистов. Кстати, если перевернуть псевдоним «Терц» наоборот, то получается «Црет». А дальше вы уж психо-анализируйте сами, на что это похоже.
Марголин пишет: «Мысли врасплох» это сплошное влечение к смерти… Книга начинается со слов «Как вы смеете бояться смерти?!!» и кончается (на стр. 146) на слове «смерть»… Мотив смерти варьируется на все лады.
«Смерть надобно заслужить» (стр. 49).
«Господи, убей меня!» (стр. 74).
«О, как оно медленно, приближение смерти!» (стр. 108).
Марголин пишет: «За личиной Синявского таился Терц – безгранично несчастный человек, не приемлющий жизни. Всё в ней ненавистно. Тут дело не в „антисоветчине“…
То есть, попросту говоря, – психически больной человек.
Синявский-Терц пишет: «Поскорее бы умереть, чтобы не пачкать и не пачкаться» (стр. 64).
По этому поводу Марголин пишет: «Эту грязь и жуткое „патологическое“ влечение к нечистому, Терц убедительно продемонстрировал в своих рассказах».
Затем Марголин пишет: «Сексуальность проклята им и всячески развенчена… Секс – убийствен. „В нём“, – пишет Терц, – „конец, преступление, ад, смерть…“ (стр. 68) „…Убийственно уже местоположение секса в непосредственной близости к органам выделения“, пишет Терц. „Бесстыдство совокупления, помимо стыда и страха, должно преодолевать тошноту, вызываемую нечистотами“ (стр. 66).