Дело Аляски Сандерс
Шрифт:
– Так началась наша бурная страсть, – рассказывала Салли. – Когда мы, голые, опомнились в гостиной, нам было хорошо. Я не чувствовала ни вины, ни смущения. Меня ничто не тревожило. Когда Эрик собрался уходить, разносить продукты по другим адресам, я сказала: “Хочу встретиться с тобой снова”. Он ответил: “Я тоже”. После этого у меня была только одна мысль – увидеться с ним. Но где? Рисковать было нельзя. Конечно, был один мотель по дороге в Конуэй, но я чувствовала, что уединенное место может привлечь особенное внимание. Кто-нибудь обязательно заинтересуется, зачем это мальчик ездит туда на велосипеде. И мне пришла в голову совершенно безумная мысль. Мы с мужем тогда сами обустраивали квартиру над магазином, чтобы ее сдавать. На неделе я там бывала одна, Джордж появлялся только по воскресеньям,
Суббота, 12 декабря 1987 года
Отец Джорджа Кэрри, живший в доме престарелых в Миннеаполисе, неудачно упал, и Джордж с Уолтером поехали на уик-энд побыть с ним.
Как только муж сообщил Салли эту новость, она сразу представила себя дома, с Эриком. Сколько можно прятаться в недоделанной квартире над магазином. Надо было действовать тонко. Сначала предложить поехать в Миннеаполис всей семьей. Потом, когда придет время звонить в авиакомпанию и бронировать билеты, сказать, что ей жаль закрывать магазин и упускать выручку, это же чуть ли не последние выходные перед Рождеством. Потом предложить пожертвовать собой и остаться в Маунт-Плезант. И муж только спросит: “Тебя не затруднит?”
Итак, в ту субботу Джордж и Уолтер ранним утром улетели в Миннеаполис. Магазин Салли открыла одна. День, казалось, тянулся бесконечно. Зашел Эрик, якобы справиться об Уолтере.
– Получится сегодня вечером? – спросила она.
– Я сказал, что ночую у приятеля. Родители ни за что не станут проверять.
– Я оставила заднюю дверь открытой. Приходи, когда хочешь, и будь как дома.
В половине восьмого она, закрыв магазин, бросилась домой. И увидела Эрика. Он сидел в комнате Уолтера и читал комиксы. Сперва она растерялась. Ей захотелось все прекратить. Сказать ему, чтобы шел к себе. Она почувствовала себя полной идиоткой в своем новом белье, ей захотелось поскорей снова натянуть трико матери семейства и удобные спортивные штаны. Но Эрик поцеловал ее, и страсть взяла верх. На время. Назавтра, когда она проснулась рядом с ним в супружеской постели, ей стало дурно. Она внезапно пожалела обо всем. Первый раз почувствовала себя виноватой. Словно на нее наложили заклятие, и оно вдруг перестало действовать. За завтраком он глотал шоколадные хлопья Уолтера. Наложил их себе дважды, потом шумно выхлебал молоко прямо из миски. Теперь она смотрела на него трезво. И злилась на себя. Она спала с ребенком. Пора было кончать.
– Эрик, у нас с тобой больше не может так продолжаться. В конце концов все выплывет наружу, и всем будет слишком больно.
– О’кей. Я все понимаю, – только и сказал Эрик.
– Наша история закончилась там же, где началась, – у меня на кухне. Он исчез из моей жизни, как его и не было. Потом стал опять приходить к нам домой с Уолтером, и все пошло как прежде. Будто ничего не случилось. Но бурные страсти безболезненно не кончаются. Вот и у нас так вышло. Месяца два спустя после того, как мы расстались, Эрик зашел в магазин. Я была одна. Это было когда-то в феврале. Уолтер с Эриком тогда безуспешно пытались получить стипендию в университете. Дело было прямо перед теми пресловутыми межлицейскими соревнованиями – мы вам про них рассказывали, – когда приехал рекрутер из Монарха посмотреть, как бегут оба мальчика,
Февраль 1988 года
– Здравствуй, Эрик, – приветливо сказала Салли, когда он вошел в магазин.
Эрик на приветствие не ответил. Лицо у него было бесстрастное, и Салли сразу поняла, что дело неладно.
– Ты одна?
– Да, а что?
– Это по поводу послезавтрашних соревнований. Забег очень важный, сама знаешь, там будет рекрутер из университета Монарха.
– Да, Уолтер мне говорил.
– Я не хочу, чтобы Уолтер участвовал в забеге.
– Ты что такое несешь?
– Мне нужна эта стипендия. Я первый выбрал университет Монарха, Уолтер просто решил пойти туда же, куда я. Если стипендию получит он, а не я, это будет несправедливо. А он ее получит, потому что он сильнее меня.
Салли стало страшно. Она чувствовала, что надвигается опасность. Эрик внезапно заявил:
– Я хочу, чтобы ты сняла Уолтера с соревнований. Для меня это единственный шанс добыть стипендию.
– Эрик, ты что, с ума сошел? Что ты хочешь, чтобы я сказала Уолтеру?
– Ничего ему говорить не надо, я хочу, чтобы ты действовала. Он не должен участвовать в соревнованиях, а как – разбирайся сама. Иначе я отдам это фото твоему мужу.
Эрик достал из кармана пальто снимок и протянул Салли. На снимке они, обнаженные, целовались взасос в номере мотеля. Салли вздрогнула: она прекрасно помнила эту минуту страсти, когда Эрик вдруг оторвался от любовных утех и схватил фотоаппарат, который повсюду таскал с собой. В тот момент она спросила, отчасти тревожно, отчасти с любопытством: “Ты что делаешь?” Он ответил: “Делаю то, что делал бы, если бы мы были свободны, если бы могли свободно любить друг друга: я бы целыми днями тебя снимал. Не волнуйся, там даже пленки нет”. Он обнял ее и поцеловал, держа аппарат в вытянутой руке и наставив на них объектив.
Теперь Салли понимала, что Эрик ей солгал. Как она могла быть такой идиоткой! Она сама себя ненавидела. Эрик же произнес с угрозой:
– Внесем ясность: если Уолтер победит меня в забеге, весь город увидит это фото, все узнают, что ты всего лишь грязная шлюха.
– Значит, это вы подстроили, чтобы Уолтер в день соревнований заболел? – спросил Гэхаловуд.
– Да, – плача, призналась Салли. – Я прямо с утра налила ему во фляжку слабительное и заставила выпить. “Тебе нужен хороший водный баланс, дорогой. Так тренер сказал”. Я видела, как он в пару глотков опорожнил эту мою фляжку. Дозу я ему дала лошадиную, надеялась на немедленную реакцию, чтобы он не мог даже из дома выйти. Но поначалу не случилось ровно ничего. Мы сели в машину и поехали на стадион. Всю поездку я отчаянно ждала, что сейчас Уолтер попросит отца остановиться на обочине, но он чувствовал себя прекрасно. Пока они разогревались на дорожке, скакал козленком. Я ничего не понимала. Эрик метал на меня злобные взгляды. Я изо всех сил старалась скрыть смятение, выкрикивала что-то в поддержку: я знала, что Эрик вполне способен осуществить свои угрозы, и весь Маунт-Плезант увидит, как я в чем мать родила целую с языком семнадцатилетнего мальчишку. Когда они вышли на старт, я чуть в обморок не упала. И в этот момент Уолтер убежал со стартовой позиции в раздевалку. Я знала, что он оттуда не вернется.
– И что потом? – спросил я.
– Потом несколько месяцев бегала от Эрика, как от чумы. Пока он не уехал в университет Монарха. Когда его не стало в городе, это было просто избавление.
– А когда он вернулся?
– Вернулся он осенью девяносто восьмого года, десять лет прошло. Я постаралась задвинуть эти ужасные воспоминания подальше, надеялась, что и он тоже. А увидев, что он увивается вокруг Аляски, сразу насторожилась. Я знала, что он может быть опасен. А потом, в тот понедельник, 5 апреля 1999 года, все рухнуло…
– Когда Уолтер пришел к вам ужинать, так? Соседка утверждает, что в тот вечер у вас с Уолтером случилась страшная ссора. Почему вы позавчера не сказали об этом инциденте?
– Потому что это связано с моим романом с Эриком. Я не могла вам рассказать, не сознавшись в нашей связи. Теперь вы все знаете, и скрывать мне нечего. Помните, я вам рассказывала, что в тот вечер понедельника, 5 апреля 1999-го, Уолтер пришел домой и сказал, что наломал дров?
– Да, речь шла о том, что он срочно починил машину.