Дело Аляски Сандерс

Диккер Жоэль

В тот вечер мы с Гэхаловудом ужинали в “Луини”. На обратном пути, подходя к гостинице, я заметил на скамейке маленькую статуэтку чайки – такую же, какую до того нашел у себя в номере.

Я подошел поближе. Статуэтка лежала поверх справочника университета Берроуза, на обложке которого было написано красным фломастером:

МАРКУС,

МОЙ ВАМ ЕДИНСТВЕННЫЙ НАСТОЯЩИЙ СОВЕТ: НЕ ХОДИТЕ В БЕРРОУЗ.

– Что это значит? – спросил Гэхаловуд, прочитав надпись у меня через плечо.

– Послание от Гарри Квеберта. Думаю, он имеет

в виду советы, как писать, которые давал мне в свое время.

– А при чем тут Берроуз?

– Я согласился читать там курс писательского мастерства со следующей осени.

– И вы только сейчас мне об этом сообщаете? Браво, писатель! Университетский препод – отличная реклама.

– Гарри, похоже, другого мнения. Он хочет меня отговорить, но никак не могу понять почему.

В гостинице за завтраком я читал “Чаек Авроры”. Сходил купил роман в книжном Чинции Локкарт и тут же ушел в него с головой. Роман я помнил хорошо, но теперь жадно искал в нем какой-нибудь знак, относящийся к Гарри и к тому, как дальше повернулась его жизнь.

Глава 19

Чайки

Маунт-Плезант, штат Нью-Гэмпшир

Среда, 14 июля 2010 года

Подошел Гэхаловуд. Я быстро убрал книгу, но он успел ее заметить. Вечно я забывал, что от его взгляда ничто не укроется.

– Опять этот ваш Гарри Квеберт.

– Ничего не могу с собой поделать, мне это покоя не дает. Хочу знать, что с ним стало.

Официант налил нам кофе.

– Я кое-кому звонил насчет Квеберта, как обещал, – сказал Гэхаловуд. – Но ничего не нашел. Нигде никаких следов: ни адреса, ни кредитки, ни телефона, ни штрафов. Совсем ничего. Бесследно исчез с радаров. Если б не этот его загадочный квест, можно было бы даже подумать, что он умер.

– Если он знает, что я здесь, почему не зайти прямо ко мне? – задал я риторический вопрос.

– Если бы он хотел вас видеть, то приехал бы в Нью-Йорк. По-моему, он вас избегает.

– Зачем ему меня избегать? Я изо всех сил бился, чтобы его оправдали.

– Вы сняли обвинение в убийстве, но выяснили про него мутную правду. Думаю, он не может с этим смириться.

Гэхаловуд отхлебнул кофе и взглянул на часы:

– В путь, нас ждут Донованы.

Мы договорились с Джанет и Марком Донованами, что приедем к ним домой.

Они приняли нас на террасе, той самой, где в прошлое воскресенье я пил чай с Лорен.

– Эрик был хороший мальчик, старательный, честолюбивый, – говорил Марк Донован. – В лицее учителя его ценили. Страшно гордились, что он отхватил эту стипендию в университете. В Монархе пахал изо всех сил, выпустился с хорошими оценками и быстро получил ответственную работу в сети супермаркетов в Салеме. Там он был счастлив.

– Салли и Джордж Кэрри сказали, что Эрик получил эту стипендию в Монархе за счет того, что вывел из строя Уолтера на межлицейских соревнованиях.

Джанет Донован пожала плечами:

– Все никак не успокоятся. Мне недавно передали, что Джордж Кэрри обвиняет Эрика: якобы он отравил Уолтера, чтобы снять его с соревнований. Серьезные обвинения. Если они в то время что-то подозревали, то почему молчали?

Легко переписывать историю двадцать лет спустя.

– Но совпадение нехорошее, согласитесь, – настаивал Гэхаловуд.

Джанет Донован бросила на него мрачный взгляд, весьма напоминающий взгляд ее дочери:

– Вы что расследуете – убийство или межлицейские соревнования аж восемьдесят восьмого года?

Гэхаловуд не стал спорить и вернулся к теме разговора:

– Вы говорили, что Эрик в Салеме прямо расцвел.

– Да, очень, – ответила Джанет Донован.

В руках у Марка Донована был фотоальбом. Он открыл его и, перелистывая фото, заговорил о счастливых годах семейства Донованов.

– Эрик был очень милый мальчик, – повторил он. – Из тех, с которыми никаких хлопот. Всегда готов помочь. Душа нараспашку. И одаренный: взгляните, например, на эти фото, он по большей части сам снимал. Помню, мы ему на семнадцать лет подарили фотоаппарат. Он давно о нем мечтал. Только и делал, что нас увековечивал во всех видах. Эрик уж если за что брался, так досконально. В те годы на главной улице жил профессиональный фотограф. Дела у него шли просто блестяще. Времена были другие. Он торговал аппаратами и пленкой и проявлял фотографии. К нему весь город ходил. И Эрик ему очень нравился: он его взял под крыло, учил проявлять негативы в лаборатории.

– Как зовут этого фотографа? – спросил Гэхаловуд.

– Джо Морган. Но вы его вряд ли найдете, он уже много лет как умер.

– Значит, после университета Эрик устроился в Салеме, и ему там очень нравилось. Тогда почему он вернулся в Маунт-Плезант?

– Потому что у меня был рак, – ответил Марк Донован. – Для него это стало изрядной встряской. Он переехал к нам, вроде как на время, да так и остался. Хотел убедиться, что я не перетруждаюсь и принимаю лекарства. Говорю же, славный парень.

– Как вы думаете, могло быть его возвращение в Маунт-Плезант связано еще и с тем, что его уволили? – поинтересовался Гэхаловуд.

– Не исключено, – ответила Джанет Донован. – Быть может, он искал предлог, чтобы вернуться к нам. Кто же будет уходить с работы, если ему там хорошо.

– Значит, его все-таки уволили… а не он уволился…

– Да, Эрик нам всегда твердо говорил, что его уволили. Почему вы спрашиваете?

– Просто проверяю, – уклончиво ответил Гэхаловуд, понимая, что все его откровения с родителями могут потом дойти до ушей Эрика. – Вы не могли бы точно сказать, когда он вернулся в Маунт-Плезант?

– Да, легко. Это было накануне Дня труда, то есть первых выходных сентября девяносто восьмого года. Я точно помню, потому что как раз тогда случился жуткий ураган, опустошивший часть Восточного побережья. Увидев Эрика, я решила, что он в отпуске и сделал нам сюрприз. Но он посмотрел на меня и сказал: “Нет, ма, я насовсем вернулся”.

Гэхаловуд вышел от Донованов в задумчивости:

– Надо проверить, уволили Эрика или он сам уволился. Если уволился, значит, он нам солгал. Зачем лгать? В том, чтобы уйти с работы, нет ничего дурного. Особенно если он хотел заботиться об отце. Утверждая, что его уволили, Эрик как будто хотел выдать свое возвращение за чистую случайность. И меня это наводит на мысль, что он сбежал из Салема тайком.