Дело для трех детективов
Шрифт:
Викарий был в большом волнении. Я видел, что он дрожит.
— Она умерла… грешницей, — был его ответ, который Уильямс встретил протестующим возгласом. — Но ведь... — продолжил мистер Райдер, уставившись на нас, — все мы грешники, не так ли? Все мы, — и он почти выбежал из комнаты.
Я и Уильямс стояли, прислушиваясь к его шагам, быстрой дробью раздающимся внизу.
— Что вы об этом думаете?
— А что тут можно думать? — ответил я, — безумный человек, без сомнения. Но имеет ли он какое-нибудь отношение к этому делу или нет, я не
Прежде, чем начать, как предложил Уильямс, ещё один бессмысленный обыск, мы услышали, что у парадной двери остановился автомобиль. Это вернулся Феллоус, который привез местного доктора и сержанта Бифа, деревенского полицейского.
У первого работы было немного. Он довольно скоро присоединился к нам внизу, но прежде, чем сообщить нам хоть что-то, он подошёл к поникшему Терстону:
— Послушайте, доктор, я собираюсь уложить вас в кровать. Мы сделаем для вас всё, что в наших силах, но ваше присутствие здесь ничем не поможет. Поэтому будьте хорошим парнем...
Терстон поднялся, послушный, как маленький мальчик.
— Столл! — Доктор Тейт был другом дома и знал имена слуг. — Идите наверх с хозяином и проследите, чтобы у него было всё, что понадобится.
У двери доктор Терстон повернулся, чтобы пожелать нам спокойной ночи, и, когда я вспомнил его обычные громкие и весёлые приветствия и прощания, то был глубоко потрясён обращенной к нам жалкой полу-улыбкой.
— Это, должно быть, был сильный удар, — сказал доктор Тейт, когда мы остались одни. — Приблизительно полчаса назад, полагаю? — в этот момент было без четверти двенадцать. — Трудно сказать точнее. Так или иначе, где-то между одиннадцатью и половиной двенадцатого. Кто это сделал?
До него, казалось, не дошло, что мы были совершенно озадачены. Полагаю, он думал, что такое насилие в знакомом доме едва ли могло произойти без того, чтобы быть тут же раскрытым. Когда мы разъяснили ему все обстоятельства, Тейт, конечно, не поверил.
— Но... но... — начал было он.
Уильямс прервал его.
— Знаю, — сказал он кратко, — это невероятно. Но вы же видите, что это всё же произошло.
Мы едва обратили внимание, когда вошёл полицейский сержант — крупный мужчина лет сорока восьми или пятидесяти с красным лицом и неровными рыжими усами, — по всему было видно, что Биф принадлежал к большим любителям пива.
— Я исследовал тело, — объявил он громким низким голосом, таким же, вероятно, каким свидетельствовал в суде, — и я сформулировал свои заключения, — добавил он.
— Вы сделали… что? — отрывисто переспросил Уильямс.
— Я сказал, что исследовал тело, сэр, пятна крови и орудие убийства. И я сформулировал свои заключения.
Это звучало почти смехотворно.
— Вы подразумеваете, что знаете, кто это сделал? — я задохнулся.
— Я не зашёл так далеко, чтобы это сказать, сэр, — признал сержант Биф, — но я сделал всё, что необходимо было сделать сегодня вечером.
— Лучше бы как можно скорее связаться со Скотланд Ярдом, — сказал я ему,
— Возможно, этого не потребуется, — тяжеловесно ответил он.
Доктор Тейт, который знал местную публику достаточно хорошо, резко сказал:
— Не глупите, Биф. Вполне очевидно, что это дело не для вас. И я очень сомневаюсь — он повернулся к нам, — сможет ли его разрешить даже Скотланд Ярд. Но послать за ними нужно незамедлительно. Без задержки. Я просто не могу стоять в стороне и видеть, как впустую тратится время, которое могло бы оказаться полезным для обнаружения убийцы. Лучше позвоните прямо отсюда.
Сержант и не пошевелился, только моргал красными веками.
— Я знаю свои обязанности, сэр, — ответил он.
Доктор Тейт не на шутку рассердился.
— Я думаю, что весь вечер вы провели в «Красном Льве», — заметил он. — Ну так я вам заявляю, что если это дело незамедлительно не будет расследовано самым тщательным образом, я сразу же отправлюсь к начальнику полиции.
— Вы должны поступать так, как считаете наилучшим, — произнес полицейский, — но я должен попросить, чтобы ни один из этих джентльменов не покидал дом. Слугам я скажу то же самое. Я вернусь утром, чтобы... — он постучал пальцами по большому блокноту, — чтобы задать кое-какие вопросы.
— Ну это, я полагаю, является обычной процедурой.
— Очень хорошо. Тогда, джентльмены, я могу быть уверен, что все вы будете здесь завтра? Возможно, лучше всего записать ваши имена.
И медленно, мучительно Биф начал записывать наши полные имена и адреса в свой большой блокнот. Это были раздражающие десять минут. Но в конце концов сержант покончил с нами и отправился на кухню — очевидно, чтобы собрать имена прислуги.
Затем мы услышали, как хлопнула парадная дверь, и поняли, что глаз закона на нас больше не направлен. И всё же никто не двигался. Уильямс обратился к доктору Тейту.
— Что вы знаете о Райдере? — спросил он.
— Райдер? Он — трудяга. Но иногда я задаюсь вопросом, все ли у него дома. Так или иначе, у него есть навязчивая идея. Чистота. Пуризм. Когда что-то угрожает Чистоте, викарий становится совершенно неуравновешенным.
Внезапно я вспомнил любопытный вопрос, который он мне задал перед обедом, и повторил его суть.
— Весьма в его духе, — воскликнул Тейт. — Он вполне мог подозревать что-то абсурдное. Или же что-то совершенно тривиальное.
— Чего я не понимаю, — заметил Уильямс, — это как он оказался около кровати Мэри Терстон через полчаса после убийства. Райдер покинул нас, чтобы пойти домой, задолго до одиннадцати, а дом викария находится сразу за садом.
— Может быть, ему кто-то позвонил? — спросил Стрикленд.
— Невозможно. Телефон не в порядке. Наверное, перерезаны провода.
— Тогда он не пошёл домой, — сказал я.
Уильямс позвонил в звонок.
— Мы спросим Столла, — пояснил он. — Райдер заявил, что тот его впустил.