Дело государственной важности
Шрифт:
Третий сел в кресло у входа и движением локтя бесшумно раскрыл кобуру. Она наполовину вытолкнула из себя пятнадцатизарядную «беретту».
Все трое внизу плохо представляли, с кем предстоит иметь дело, заварись сейчас каша. Хозяин сказал: его жизнь интересует многих и те готовы так же многим рискнуть, чтобы ее забрать. По большому счету, охране безразлично, кто готовит финал жизни клиента. Это не их компетенция. Единственное, что они постеснялись бы делать, – это стрелять в милицию. Но о милиции в речи хозяина никогда не слышалось ни слова. Он удачливый коммерсант, и это очевидно, иначе вряд ли те, кто его охранял, приступили бы к работе. Криминал в его деятельности? Да, есть такое дело. Но кто из удачливых коммерсантов не связан с криминалом?
Но каша заваривалась, и к дегустации ее все были готовы. Жаль только, что не успел как следует приготовиться тот, что стоял под окнами номера, где должен подписать контракт Магомед-Хаджи, и тот, что расположился у лифта, в выемке, где месяц назад пряталась от Майи горничная Маша.
К первому подошли двое пьяных и попросили прикурить. Когда тот отмахнулся, ему сообщили, что в Мосве вот так, необоснованно, посылать не принято. В Москве принято обосновывать.
Он был профессионалом и на конфликт не пошел. Сообщать в рукав тоже не торопился, потому что сообщать – это поднимать самого себя на смех перед коллегами. Просто отошел на три метра левее, сказав, что не курит.
Нет, сказали ему. Теперь вопрос уже не в сигаретах. Дело в необоснованности. К нему подошли и с уважением попросили закурить, потому что оказались в нужде – в самый неподходящий момент курить хотелось. И отмахиваться от них вот так, рукой, это не по понятиям.
Алкаши числились, по всей видимости, в начинающих, потому что и куртки на них были в порядке, и обувь хороша, и шапочки не в перьях. Просто ребята перебрали и теперь куражатся…
Тот, у лифта, досады не почувствовал и вывода не сделал. Дверь сыграла колокольчиком, он оглянулся через плечо, как делал это сегодня уже почти два десятка раз, и тут же получил по затылку. Чем получил – он понял сразу. В природе не существует ни одного телохранителя, не получившего за свою карьеру хотя бы единожды пистолетной рукояткой по голове. К чести охранника сказать, он бы справился с этой проблемой, ибо не существует в природе телохранителей, чей затылок та рукоятка бы пробила, но далее события развивались уже совсем неправильно. Двое (точно – двое, потому что у одного четырех рук быть не может) оторвали его ноги от пола, перехватили руки и превратили в приспособление, коим десять веков назад восставшие крестьяне выбивали ворота замка феодала. И этим орудием они воспользовались соответственно. Не прошло и пяти секунд, как телохранитель понял – его хотят ввести в контакт со стеновыми панелями, расположенными в трех шагах от лифта. Вводят… Ввели…
На улице между тем события развивались по восходящей. Один из пьяных мужиков сказал, что если человек, которого он не уважает, не хочет разговаривать с ним сейчас, то он готов забить «стрелу» на Патриарших. Пусть пацаны послушают и решат сами, кто прав, а кто виноват…
Телохранитель нервничал, от толчка в плечо у него уже вылетел из уха крошечный слуховой аппарат, а потому получать информацию он не мог, как, впрочем, и передавать ее. Непонятно откуда взявшиеся отморозки «перли на броне», [34] останавливаться не собирались, и все шло к тому, что останавливать их придется все-таки ему.
34
Доказывали свою правоту, заведомо зная, что не правы.
– Да что ты с ним базаришь, брат? – развернувшись, стали общаться друг с другом «дети вермута». [35] – Это лох!
«Брата» качало из стороны в сторону, от падения его удерживал лишь другой «брат», оба они едва держались на ногах, и потому, откуда вдруг в глазах взялась темнота, а в голове тяжесть, телохранитель
35
Дегенеративная личность.
Телохранители в зале спохватились вовремя, но так же вовремя и остыли. Уголовный розыск не столь славен быстротой обнажения оружия, первенство в этом, безусловно, на стороне лиц, тренирующихся для этого по специальной программе.
Но вот по части кричать громко, вгоняя ужас в кровь специально тренированных лиц, и во время их ступора бить нещадно!.. – тут уголовный розыск – мастак!
А еще уголовный розыск лучше всех умеет искать, а это свидетельствует о том, что и соображают его представители лучше всех.
Что вялые подходы к административной стойке, что маскировка под невидимого свидетеля? Оба были повалены на мрамор так быстро и решительно, что клочья «Finanсial Times» и обрывки проводов из рукавов еще не успели опуститься на пол фойе, как их обладатели уже хрипели и думали о том, как могло так случиться, чтобы чужой криминал оказался сноровистее их.
– Господа!.. Что происходит?!
Администратор, случайно попавший в замес и лишившийся не только шеврона на груди, но и собственных золотых запонок, пытался поднять со скользкого пола золотой герб гостиницы. Он махал им, как удостоверением депутата Государственной Думы, чтобы те, кто был в спортивных костюмах, не приняли его случайно за пособника их врагов.
– Вызовите ми…
Что всегда мешает ментам штурмовать «малину», так это лишние звуки. А потому администратор выпустил из внезапно ослабшей ладони шелковую эмблему с бахромой ниток, закатил глаза и, выпустив из ноздри тонкую струйку крови, спустился к телохранителям.
– Здесь только милиции и не хватало, – недовольно буркнул, растирая кулак, один из муровцев.
Сидельников уже забегал на второй этаж. За ним, стараясь попадать след в след – так быстрее и слаженнее, – мчались двое из подразделения его бывшего начальника Тоцкого. Будут меняться времена, перевешиваться вывески, и власть каждый раз будет иметь свой народ по-своему, но отдел по борьбе с бандитизмом Московского уголовного розыска будет каждый раз вот так взбегать на этажи.
Второй этаж. Выстрел!.. «МУР!!»
Крик поймавшего пулю и пожалевшего, что не бросил оружие быстрее.
Второй, у дверей номера, оказался непонятливым. Увидев в коридоре тень в спортивном костюме, он машинально вскинул руку и нажал на спуск. Тень дернулась в сторону, распластав руки, и эхом вслед за выстрелом и криками прошелся стук вылетевшего из ее руки табельного «ПМ».
В следующий же момент телохранитель Магомеда-Хаджи ощутил удар в плечо и с удивлением, словно не веря, посмотрел на алый бисер, выплеснувшийся из плеча и окропивший стеновые панели. Это – мое?
Твое! И на крошечные точки, рассматриваемые охранником, выплеснулась целая лава крови.
«Я не успел сбросить ствол… – с горечью, еще не понимая, что уже умер, подумал охранник. Он шипел простреленным горлом и смотрел на стену. Теперь там было на что посмотреть. – Я не успел…»
«Скорую»! Гаврилов – «трехсотый»! [36]
Сидельников смотрел на происходящее совершенно спокойным взором и не верил в то, что рядом нет Тоцкого. Как же так, без него…
36
Раненый.