Дело инопланетян
Шрифт:
Естественно, я ушел и направился к начальнику отдела кадров.
— Мисс Щипли? Новые кадры, — сказал он. — Всегда от них неприятности. — И ушел пить кофе.
Я бросился в контору Гробса.
Она была закрыта.
Я отправился восвояси.
Ну что ж, хоть Сильва меня не пристрелил — и то хорошо.
Я немного поразвлекся мыслью, а не ограбить ли мне банк. Сделать это казалось довольно просто и к тому же нужно было что-то предпринять, чтобы пополнить мой отощавший кошелек. Стотысячная потеря заметно на нем отразилась.
Полагая,
— Рата? — переспросил регистратор. — Он уж два дня как в больнице. Пневмония.
Снова устроил себе отпуск! О боги, ну как работать с таким отребьем!
Но день все же окончился не без смеха. По телевизору давали ночное ток-шоу не с кем иным, как с поддельным Вундеркиндом — лошадиные зубы и все прочее!
Программа называлась «Во тьме», и ведущим ее был Донни Пуксон-младший. Она велась уже не первое десятилетие в удобное для зрителей время, и в ней сын заступил на место отца.
Дублер Вундеркинда сидел и все хвастался и хвастался: каким он был замечательным студентом, каким способным, каким непревзойденным в своей группе. И в гениальном озарении он изобрел это горючее в лабораториях университета и явился, чтобы поведать о нем всем, а компания «Спрут» ополчилась против него. А затем Вундеркинд станцевал, размахивая университетским флагом.
И тут ведущий задал ему вопрос:
— Если вы лучший студент в группе, может, скажете, почему Нью-Йорк называют «большим яблоком»?
Вундеркинд улыбнулся во весь рот, отчего особенно заметными стали его лошадиные зубы, и отвечал:
— Потому что он весь червивый!
Зрители в аудитории так и покатились со смеху, и Вундеркинд отвесил им пару поклонов.
В этот момент я ощутил укол тревоги. В него не бросали тухлых яиц! Смеялись над ним, это да. Но зрители, похоже, чувствовали к нему расположение. Я не хотел, чтобы тут у меня была осечка. Я не хотел, чтобы его считали блестящим студентом. И позвонил на Месс-стрит, 42. Там было занято и занято.
Что ж, я все же надеялся, что Мэдисон об этом позаботится, и отправился спать, чтобы к утру восстановить свои силы.
Я был прав, что не стал беспокоиться. На следующее же утро Мэдисон занял свою первую страницу!
«ВУНДЕРКИНД ЛЖЕТ, ГОВОРЯ ОБ УНИВЕРСИТЕТЕ. ЛЖЕ-СТУДЕНТ
Прошлым вечером, выступая в общенациональной программе «Во тьме», Вундеркинд безосновательно утверждал, что является лучшим студентом ведущего технического вуза страны.
Он также безосновательно настаивал на том, что компания «Спрут» несет ответственность за его недавние неудачи.
Заинтересованные журналисты сразу же заполонили кампус Массачусетского института катастрофо-ведения — МИК.
Вундеркинд в числе его
Никто из учащихся вуза никогда о нем не слыхал, ни один преподаватель не нашел его имени в своем списке.
Президент МИК в заявлении для прессы сообщил следующее: «Это заведомо ложная информация. Я не позволю, чтобы имя почтенного заведения протащили по общественной свалке! Это очевидная попытка злоупотребить высоким божественным правом университетов. Если бы мы имели право заниматься деятельностью, свойственной ЦРУ, то были бы лучше подготовлены для борьбы с подобного рода чудовищными интригами!»»
Были еще высказывания. Об этом говорили все газеты, радио, телевидение. Мое сердце наполнилось благоговением.
Да, с таким видом убийства я еще не был знаком. И оно казалось еще более действенным оттого, что убийцы как бы вовсе не было, и все это не выходило за рамки допущенного законом. С каждым можно сотворить то же самое!
Я позвонил Мэдисону, чтобы поздравить его, но все его телефоны были заняты.
А, ладно, подумал я, у Мэдисона дело на мази, а вот как на это отреагирует Хеллер? Дела его так плохи, что он, поди, вне себя от ярости. Я обратился к монитору.
Хеллер явно не торопился в контору. Был ужасно холодный безветренный день, и все городские печи, работавшие на нефти и угле, так загрязняли атмосферу дымом и смогом, что глаза слезились. Хеллер шел и на ходу не просто наблюдал состояние атмосферы, а делал замеры плотности воздуха денсиметром — волтарианским прибором, которым он не стеснялся пользоваться прямо на улице. Это было бы нарушением Кодекса, если бы ньюйоркцы были другими: они никогда ничего не замечали, чтоб им (…)!
Наконец он поднялся на свой этаж в Эмпайр Стейт Билдинг и по пути в свое собственное пышно обставленное помещение заметил, что дверь в отдел Транснациональной компании приоткрыта. Там обычно спал Изя в стенном шкафу для половых тряпок.
Хеллер вошел в комнату и замер.
На огромном экране рабочего компьютера Изи красовалось послание:
«ПРОЩАЙ, ЖЕСТОКИЙ МИР!»
Хеллер бросил все, что нес, кинулся к лифтам и молниеносно пробежал пальцами по всем кнопкам вверх и вниз.
Один за другим лифты остановились.
У каждого лифтера Хеллер настойчиво спросил:
— Господина Эпштейна видели? Такого плюгавого, со здоровенным носом и в больших очках?
Допрашивая третьего служащего, он попал в точку.
— Около пяти минут назад он поехал наверх, — сказал молодой человек. — Там он обнаружил, что не может попасть на смотровую галерею в этом лифте и попросил меня отвезти его на первый этаж.
— Всех пассажиров побоку, — приказал Хеллер. — Это вопрос жизни и смерти. Немедленно отвезите меня на первый этаж!